Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2

21–22 июля 1919 

Мальчик и шар (1884)

На мосточке из гибких шалевок
Краснощекий стоял мальчуган.
Сколько белых нимфейных головок,
Как остер камышей ятаган!

Отражался в зыбучем сапфире

Кружевной валансьенский колет,
И стрекозки в полдневном эфире,
И коротких штанишек вельвет.

Отражалася пухлых коленок

Розоватость в стеблях ненюфар,
И в зеркалах меж ивовых стенок
На шнурках гуттаперчевый шар,

Гуттаперчевый дискос, как солнце

Пред закатом в морскую постель,
И до темного омута донца
Извивался лучей его хмель.

Вдруг, должно быть, от солнечной ласки

Гуттаперчевый лопнул пузырь,
И на месте пурпуровой сказки
Бирюзовый остался пустырь.

Мальчуган изумился, заплакал

И с мосточка куда-то ушел,
Где-то тенор подводный заквакал,
Прожужжали разведчики пчел.

Где исчезло мое отраженье

И головки моих ненюфар?
Где взвивавшийся в Божьи владенья
На шнурке гуттаперчевый шар?

3 декабря 1919 

Выстрел (1884)

В давно заброшенном курорте,
В колонии Грослибенталь,
Я полюбил и натюрморты,
И степи черноморской даль.

Был сад запущенный за домом

У нас с ирисовой каймой,
С вороньим под вечер Содомом
И галок митингом зимой.

В саду лучинная беседка

Была и сгнивший кегельбан,
Где, кровью кашляя, нередко
Отец играл со мной в волан.

Когда засыпало дорожки

Листом червонным и снежком,
И галок испещрили ножки
Цветов рабатки под окном,

И с дуба воронов парламент

Остервенело загалдел,
Отец, подрытый под фундамент,
Уже собою не владел:

Зеленоглазых, чернокрылых

Парламентарьев «Danse Macabre»
Он видеть не имел уж силы,
Хотя был духом горд и храбр;

Соседа старую двустволку

Он выпросил себе однажды, –
И желтую увидел пчелку
Я на стволах ружейных дважды,

И два громовые раската

Раздались; пять, затрепетав,
Упало воронов у ската,
На чешуей покрытый став.

Забилось у меня сердечко,

И за смеющимся папашей
Засеменил я, как овечка,
К застреленной добыче нашей.

Я поднял первого, он теплый

Был весь и трепетал крылом,
Из клюва слышалися вопли,
И кровь струилась ручейком.

И в глаз я заглянул зеленый,

Где жизни угасала зорька,
Взволнованный и изумленный,
И вдруг заплакал горько, горько.

«Чего ты плачешь, мальчик глупый? –

Спросил меня тогда отец. –
Он гадкий, вещий, ест он трупы
И нуден для больных сердец».

Сквозь слезы отвечала детка:

«Он гадкий, папа, но крылатый;
Ему не каменная клетка
Нужна, а Божие палаты.

И я хочу быть гадкий, гадкий

И трупы кушать вместо лилий,
Но вместо крашеной лошадки
Иметь вороньих пару крылий!»

Отец сказал: «Ты странный мальчик!»

И, кашляя, пошел домой;
В снегу омыл кровавый пальчик
Сынок безмолвный и немой.

28 декабря 1919 Ромны 

Глазетовый гробик (19 ноября 1889)