Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2

В буфете бабушки бокальчик
Был узкостанный для Шампаня,
И жил у ней печальный мальчик
И курская старушка няня.

Был тот хрусталевый бокальчик

Старинной марки «баккара»,
Был Парками разбужен мальчик
У гроба мамочки с утра.

Были Евангелием няня

С бабусей вечно заняты;
По бедности струя Шампаня
В беззубые не лилась рты,

И только изредка в рождений,

В Сочельника и Пасхи дни
Им Шабо кисловатый гений
На лицах зажигал огни.

Но лучших дней слыхал бокальчик

Заздравий громовые тосты,
Когда отец еще был мальчик
И девственны еще погосты.

Меж всякой рухлядью стеклянной

Сиял он золотым кольцом,
И рядышком стаканчик странный
Стоял с несъеденным яйцом,

Которое отец-покойник

Перед агонией просил
И обронил на рукомойник, –
С следами выцветших чернил.

Но долго страшен был малютке

Дубовый, старенький буфет:
Там был резной орнамент жуткий,
Хранитель маминых конфект.

Из стилизации грошовой

Чьего-то жалкого резца
Два грозных, пасмурно-суровых
Глядело колдовских лица.

И часто под вечер мальчонок

Буфетных опасался врат
И, крест слагая из ручонок,
Шептал испуганно: Свят, свят!

II

Однажды после смерти мамы
Читал он в детском «Дон-Кихоте»
Страницы о тобозской даме
И засмеялся, – смехом кто-то

Ему ответил серебристым

Из бабушкиного буфета;
Он громче засмеялся, – чистым

Созвучием, как эстафета,

Ответила ему мгновенно

Сочувственная там душа;
Он оглянулся изумленно
И подошел чуть-чуть дыша,

И ручкой с замираньем сердца

Он сделал оборот ключом, –
И широко раскрылась дверца,
А солнце золотым лучом

По хрусталю и по фарфору

Влюбленно как-то заиграло,
Но перепуганному взору
Не ново всё, – и всё молчало.

«Что это, что?» – спросил он звонко

И меж стаканами искал,
И вдруг затрепетал в сторонке
И зазвенел в ответ бокал.

Тогда он взял его в ручонки

И прошептал: Так ты живой!
И отвечал бокальчик звонко:
– Мой милый мальчик, я живой!

Не оставались без ответа

Ни смех, ни слезы мальчугана, –
На всё ответил из буфета
Дискант серебряный стакана.

В прозрачного влюбленный друга,

Мальчонок забывал печаль,
И многие часы досуга
Делил с ним бабушкин хрусталь.

И первых песен примитивных

Он звонко повторял рефрены,
Таких мелодиек наивных
Струя не пела Ипокрены.

III