Столешников переулок

– Один чувак поддатый слушал меня не меньше часа и после каждой песни кидал по купюре. И не мелочевку, – продолжал балаболить Хмурый.

Рассказывал он той самой девушке из заветного окна. В ярком дневном свете она вдруг потеряла очертания, превратилась в подвижное марево с приятным запахом духов.

– Ты куда утром ушел?! – воскликнул Хмурый. – Там такое было! Я бомбу нашел! С часовым механизмом!

– Где?

– У магазина, на подоконнике за решеткой лежала. Смотрю, коробка какая-то. Думаю, посмотрю, может, что-нибудь ценное забыли. Открываю, а там часы, механизм от них. И тикают. До меня не сразу дошло, что бомба. Хотел посмотреть, что там еще, а внутренний голос говорит: «Не трогай!» Телефонная будка рядом, я набираю номер милиции, а сам думаю: «Если рванет, достанет до меня?» Как понаехало милиции, саперов! Оцепили все вокруг. Главный инженер собирался наши участки проверить, а его завернули. Мой так и остался неубранным! – рассказал Женя.

Девушка его не слушала. Она поставила на стол большую сковороду и положила рядом выпотрошенную курицу, жирную, без того синюшного оттенка, которым отличаются магазинные, удавленные из-за недостатка кормов. Осторожно, будто оперировала живую, разрезала тушку на несколько частей. На дно сковородки она высыпала и разровняла почти полпачки соли, крупной, серой. Девушка, высунув кончик языка, с детской старательностью разложила кусочки курицы в сковородке так, чтобы они касались соли только костями. Вдруг оторвалась от этого занятия и посмотрела зелеными глазами внимательно и с непонятным вопросом. Просто не успеваешь понять этот вопрос, потому что дольше мига ее взгляд не выдерживаешь, дыхание перехватывает от сладостного чувства.

– Допрашивали меня часа три. Отпечатки пальцев сняли, – показал Женя пальцы с остатками черной краски на подушечках. – Никак не отмою.

Девушка открыла духовку, поставила туда сковородку с курицей и, разгибаясь, еще раз стрельнула глазами. Насладившись мужским замешательством, резко повернулась, обдав воздушным вихрем, пропитанным сладковато-горькими духами, и выпорхнула из кухни, как-то сразу растворившись в полумраке коридора и озвучив свое передвижение лишь хлопком двери в комнату.

– …Ты слушаешь меня? – раздраженно спросил Хмурый.

– Да.

– А почему не отвечаешь? По три раза повторять?!

– Если сам не забыл.

– Чего не забыл? – не врубился Женя. – Странный ты сегодня. На голых баб пересмотрелся?

– Не без этого.

– А-а, – догадался он, – Инга понравилась?

– Кто ее привел?

– Макс. Пошел в магазин за куревом и вернулся с ней. Он девок с пол-оборота снимает, – сообщил Женя. – Что вы в ней нашли?! Симпатичная деваха, не больше.

– Разве Яся красивее?

– Сравнил! – Хмурый от возмущения забулькал ртом, будто под водой пускал пузыри, и после продолжительной паузы добавил: – Куда ей до Ярославы?!

Конечно, куда?! Ноги у Инги длиннее, плечи уже, лицо не мужественное и уж совсем не похожа на манерного гомика.

– Пойдем, посидишь с нами, – пригласил Женя в благодарность за то, что не услышал реплик по поводу внешности Яси.

– Неудобно.

– С Максом все удобно! Классный чувак! – похвалил Хмурый и потащил за собой.

Рука у него цепкая, не вырвешься.

– А кто к нам пришел?! – радостно закричал пьяненький Рамиль. – Налейте ему, пусть выпьет с нами, фалян-тугэн!

В комнате появилась вторая кровать. Женя отдал ее Олегу, утверждая, что, благодаря гостям, привык спать на полу, но все догадывались, что это был способ избавиться от непрошенных гостей, которые, пользуясь неумением Хмурого говорить «нет», постоянно у него ночевали. Обе кровати стояли у правой стены. Возле первой от окна находился письменный стол, который так и не обзавелся ящичками. Сейчас на нем выстроилась батарея бутылок с длинными узкими горлышками и яркими этикетками с надписями на иностранном языке, окруженных гранеными стаканами, наполненными на треть янтарным вином. Терпкий аромат вина заглушал духи Инги. Рамиль сидел на кровати у самого окна, рядом с ним – Олег, следующий – Макс, потом, на углу стола, не боясь, что семь лет не выйдет замуж, – Инга. Остальным места на той кровати не хватило, пришлось сидеть на Олеговой, сбоку от стола.

– Как это ты компьютер бросил?! – стебался Рамиль. – Смотри, прогул поставит! А три прогула набежит, компьютер обидится и перестанет работать!

– Он на дураков не обижается.

Рамиль заржал громче всех.

– Штрафную ему, фалян-тугэн! – скомандовал Рамиль и сам выполнил, вбулькав в него вина чуть ли не с верхом. – За нового обитателя нашей коммуны! За самого красивого! – провозгласил Рамиль тост, поглядев на Ингу блестящими глазами. Умел он влюбляться мгновенно и по десять раз на день.

Макс посмотрел на Ингу с недоумением: неужели это о ней идет речь? И улыбнулся: шучу!

– Мне есть, где жить! – весело ответила она высоким голосом, по которому легко можно было догадаться, что ей здесь нравится.