Столешников переулок

– Могу и другое рассказать. – Он на минуту задумался. – Во, у танкистов зема служил, чечен Леча, «дедом» уже был. Мы к ним в чайную ходили, а он продавщицу потягивал. Я как-то пришел под закрытие. Леча уже выгнал всех, дверь закрывал. Я у него спрашиваю: «Нохъч ву? (Ты чечен?)» Он вылупился на меня: русский, а по-чеченски гутарит. Потом распахивает дверь: «Заходи, брат!» Продавщица нам стол накрыла, выпивку поставила. Я еще обидел его, говорю: «А у меня на улице жил алкаш, его тоже Леча звали». Они ведь утверждают, что чечен не может быть алкашом. Ха-ха! И бабы ихние, мол, не блядуют. А у нас на улице Мадина жила. Лет десять ей было – да, она на класс младше меня была, – а сиськи уже – во! – отвел он руки на полметра от груди. – И такая профура! Мы ее толпой драли. Поставим раком в сарае – и по очереди, человек десять. А ее братья старшие гонялись за нами, обещали поубивать всех. У них же братья отвечают за моральный облик сестры. Если замужем взбляднула, муж выгоняет ее, пусть родня разбирается, наверное, чтоб кровной мести не было. А дети остаются с отцом, он их отдает на воспитание матери или своей сестре. Братья Мадины поняли, что она быстрее дает, чем они будут убивать, отправили ее в горы к родственникам. Те зарезала ее, как барана. Там, в горах, власти никакой, по законам предков живут.

– Дикарье.

– Зато у них мафии нет, – продолжил Макс. – Открыл я магазин или кафешку, наехали на меня – весь тейп под ружье и на мою защиту.

– Это и есть мафия.

– А ведь точно! Чужак там обязательно под крышей какого-нибудь тейпа, отстегивает им. Иначе – покойник, – согласился он. – Пора и мне на кого-нибудь наехать.

– И получается?

– Еще как! – Он провел ладонью по лицу, пробуя щетину. – Когда небритый, подваливаю ночью к киоску, пушку газовую сую в кормушку и говорю: «Я солнцевский. Дай бутылку и закусь. Хозяину скажешь, чтобы из дани вычел». И дают! Главное – в глаза ему смотреть с презрением, – рассказал он и вспомнил: – Представляешь, подваливаю к одному киоску, а там – кто бы мог подумать! – Тата собственной персоной. Какими судьбами, спрашиваю. Да вот, отвечает, на «субботнике» побывала: пятнадцать человек драли ее на халяву целую неделю, а потом бросили за городом голую, чуть не замерзла. Хорошо, нашлась добрая душа, подвезла ее всего за минет. Говорит, так зубы стучали от холода, что чуть не откусила. И знаешь, что ее больше всего огорчает? Жаба давит: столько денег потеряла, до сих пор подсчитать не может! «Даже если брать оптом, по сто баксов…» – передразнил он Тату и заржал. – Такие вот дела, студент! Учись, пока мы с Татой живые! – пожелал он и ушел.

Не успела закрыться за ним дверь, как приперся Хмурый. Тоже без стука. В Сибири народ всё больше лагерный, к стуку относится нервно. Желтые ботинки были при нем, как и зеленый костюм-тройка и свитер-гольф. Очки новые, опять с золотой оправой, но слишком широкие для его узкого лица, отчего нос казался еще длиннее.

– Новость слышал? Камиль квартиру купил в Москве, трехкомнатную, на Преображенке, – сообщил он с порога. Лицо его вместе с очками было повернуто в одну сторону, а глаза смотрели в другую, отчего создавалось впечатление, что Женя двуликий. – Как раскрутился, а?! – восхищенно и без зависти сказал он. – А тут горбатишься на дядю!

– Ты же говорил, что Стас – твой друг.

– Ну, да, но все равно, – произнес он после заминки, наверное, думал о другом, но хмурился при этом не мрачнее обычного. Он подошел к столу, взял конспект – темно-синюю общую тетрадь, открыл его. – В этом году заканчиваешь?

– Да. И ты бы мог.

– Зачем? – возразил Хмурый. – Всё, чему там учат, в жизни не пригодится.

– Как будто ты знаешь, что в жизни пригодится.

– Догадываюсь, – надменно выдал он, отшвырнул конспект и прошелся к двери и обратно. Правый ботинок тихо поскрипывал, и казалось, что это внутри Жени что-то износилось, просит замены. – Надо учиться у природы. Слиться с ней, стать частью ее. Надо усовершенствовать себя. Еще при жизни достичь абсолюта.

– Что ты сейчас читаешь?

– Кастанеду, – ответил он.

– Всё ясно. Детские болезни тяжело переносятся взрослыми. После свинки, допустим, становятся импотентами.

– А ты его читал?! – возмутился Женя.

– Не всего, но вкус понял.

– И что? – поинтересовался он.

Как бы ни горел Хмурый какой-нибудь идеей, переубедить его было легко. Но не надолго. Вскоре его переубеждал другой.

– Есть талантливые люди и есть не очень. Как бы ни старались последние, они никогда не станут первыми.

– Не скажи, – возразил он. – Если поставить цель и очень постараться, то обязательно достигнешь. Мы не знаем скрытые в нас возможности. Надо поверить в себя.

– Ну, да. Для того, чтобы стать гением, надо, во-первых, поверить в свою гениальность, и уже только во-вторых, родиться гением. Кстати, ты должен обзавестись новой одеждой. Купил?

– Спортивный костюм, – признался Хмурый. – А как ты догадался?

– Каждый новый жизненный этап ты начинаешь в новой одежде. Только желтые ботинки вечны.

– Я и кроссовки купил, – буркнул он.

– Что случилось в фирме?