Столичная штучка

Гладко выбритые щеки горели от нанесенного на них одеколона, уставшие от чистки ботинки просили пощады у немилосердного хозяина, полировавшего их по третьему кругу, а Дмитрий, рискуя потерять порядочную часть волос, в который раз за это утро стоял перед зеркалом и укладывал волосы то на одну, то на другую сторону, чтобы казаться еще привлекательнее.

Наверное, что Бог ни делает — все к лучшему, и теперь Дмитрий был даже рад тому, что так и не решился раскрыть Светлане свою тайну, терзавшую его изнутри. Именно в тот день, стоя на пронизывающем мартовском ветру и глядя в глаза любимой женщине, он понял, что потеряв ее, он потеряет самого себя. Кто знает, как сложилась бы его жизнь, не случись эта дурацкая история с нелепым спором. Наверное, чтобы полностью осознать, насколько тебе дорог человек, необходимо пройти через страх потерять его.

Все утро от беспокойства Дмитрий не знал, куда деть свои руки, мелко подрагивавшие и перебиравшие все вещи подряд. Вглядываясь в свое изображение с расширенными от волнения зрачками, холодными кончиками пальцев он то и дело проводил по лицу, проверяя, насколько гладко выбриты щеки и подбородок. Волнение его было так велико, что время от времени, набрав в грудь побольше воздуха, он с шумом выдыхал его.

Холостяцкая квартира Дмитрия обычно была убрана самым добросовестным образом, в любое время дня и ночи он мог бы сказать, где и что у него находится, но сегодня способность соображать и концентрироваться на чем-то определенном явно его покинула, и он слонялся из угла в угол, переставляя предметы с одного места на другое. Ватная пустота, образовавшаяся внутри него еще со вчерашнего дня, сковывала движения, заставляла перемещаться по комнатам, словно в тумане, и не давала сосредоточиться на элементарных вещах.

В очередной раз взглянув на себя в зеркало, Дмитрий отшатнулся: из стальной прозелени окантованного в малахитовую рамку стекла на него смотрел сумасшедший с малиновыми пятнами на щеках, над переносицей и на подбородке. Он был похож на неуклюжего, намалеванного детской рукой, Дедушку Мороза.

— Глаза б мои на тебя не смотрели! — сказал он своему двойнику с нескрываемым раздражением и дернул уголком губ. — Чего ты тянешь? Канарейку за копейку все равно не купишь. Если ты ей нужен, это одно. А коли она тебя выгонит, так выгонит вместе с запонками и рубашкой, даже если ты покажешь ей чеки на все купленное ради такого случая барахло. Давай, Дормидонт, перестань трястись и одевайся. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Дмитрий накинул дубленку и, решительно хлопнув дверью, повернул ключ на два оборота.

* * *

Примеривая перед зеркалом новехонький прикид, Артем довольно посмеивался и ощущал себя моложе десятка на два, никак не меньше. Рваные по низу, едва не соскальзывающие с бедер широченные безразмерные джинсы он одеть все-таки не рискнул, хотя кто-то сидящий внутри него ежеминутно подбивал к разнообразным безобразиям.

Поразмыслив, Артем рассудил, что для первого знакомства с будущей тещей внешность зятя не должна вызывать нездоровых ассоциаций и умалять его шансы на положительное рассмотрение вопроса, тем более что цифра сорок два, значащаяся в его паспорте, обязывала соблюдать определенные рамки приличия.

Официального фрака или, на худой конец, смокинга с бабочкой в закромах своих необъятных шкафов Обручеву обнаружить не удалось; самой приличной одеждой, имеющейся в его распоряжении, был костюм-тройка тысяча девятьсот восемьдесят лохматого года выпуска, раритет прошлого тысячелетия, одевавшийся владельцем всего несколько раз и посему выглядевший хотя и старомодно, но не затасканно. С трудом вписавшись в доисторическую модель, Артем начал поворачиваться перед зеркалом, стараясь увидеть себя со всех сторон, но быстро понял, что в тертых заплатанных джинсах он выглядит более достойно.

Самым простым выходом из ситуации было не изобретать колесо по второму кругу, а надеть свою обычную одежду. Но черная клепаная косуха и кожаные, слегка вытянутые на коленях джинсы никак не подходили к торжественному моменту, случающемуся не каждый день и не с каждым. Сделав поправку на то, что униформа жениха должна отличаться от вида простого смертного строгостью и парадностью, Обручев нашел в себе силы отказаться от излишних деталей.

Удобная трикотажная толстовка была списана в расход, а ее место временно заняла белая рубашка с тонким шелковым шитьем по воротнику и манжетам. Острые носы «казаков» приобрели великосветский лоск и небывалый блеск, а позабытые чеканные бляхи их ремней впервые заняли скромное место в уголке маленького ящичка прихожей. Надушившись одеколоном, Артем положил в карман раздутый от важности кошелек на кнопке и, не долго мудрствуя, пошел навстречу своей судьбе.

Как и положено, Обручев прошел все жизненные стадии перевоплощения по порядку, ничего не изменяя и не переиначивая, неторопливо перелистывая книгу отношений между полами.