Столица Российской империи. История Санкт-Петербурга второй половины XVIII века

Император после обеда всегда садился в большие кресла и отдыхал; если он жил летом в Гатчине или Петергофе то всегда прямо у растворенных дверей балкона. В это время вся окрестность замирала в молчании; махальные от дворцового караула выставлялись по улицам, езда в городе прекращалась. Раз в такую пору, рассказывает В. И. Даль, пробираясь по направлению ко дворцу, паж Яхонтов вздумал пошалить и, вскочив на простенок к окну, из которого глядели фрейлины, во все безумное горло пустил сигнал: «Слушай!». Можно себе представить, какая тревога поднялась во дворце; император вскочил и позвонил: «Кто кричал «слушай»?» — спросил он вне себя. Вышедший бросился искать в караулке. Последовал второй, третий и четвертый звонок и опять спрос, кто кричал, но виновного не находили. Коменданта уже давно дрожь пробрала до костей: он кидается на колени перед караулом и умоляет солдат: «Братцы, спасите, возьми кто-нибудь на себя, мы умилостивим после государя, не бойтесь, отстоим, он добр, сердце отляжет!..» Гвардеец выходит из фронта и говорит смело: «Я кричал, виноват». Чуть не на руках вносят мнимого виноватого к государю. «Ты кричал «слушай»?» — говорит Павел. «Я кричал, ваше императорское величество!» — «Какой у него славный голос! В унтер-офицеры его и сто рублей за потеху».

Павел не ел скоромного по средам и пятницам. Правда, в его время посты в обществе редко соблюдались. Раз, будучи доволен на смотре войсками, наградил их деньгами и, сверх того, велел раздать солдатам и офицерам рыбу. Так как это случилось в рождественский пост, то многие видели в этой раздаче намек на соблюдение поста. Император был религиозен: он издал указ о выходном дне в воскресенье; затем указ об освобождении от телесного наказания судимых за уголовные преступления священнослужителей; в этом указе, между прочим, было сказано: «Чинимое судимым из священнического сана наказание, ввиду тех самых прихожан, кои получат от них спасительные тайны, располагает народные мысли к презрению священнического сана».

Перед смертью Павел вел жизнь скучную и одинокую. Он сидел в Михайловском замке, охраняемом как средневековая крепость. Единственные его прогулки ограничивались тем, что называлось третьим Летним садом, куда не допускался никто, кроме него самого, императрицы и ближайшей его свиты. Аллеи этого сада постоянно очищались от снега для зимних прогулок верхом.

Гарнизонная служба в Михайловском замке велась как в осажденной крепости. После вечерней зори немногие допускались в замок по малому подъемному мостику. В числе последних был плац-адъютант замка. Он был обязан доносить лично императору о всяком чрезвычайном происшествии в городе, например, о пожаре и т. п. Караулы в замке держали поочередно гвардейские полки. Внизу, на главной гауптвахте, находилась рота со знаменем, капитаном и двумя офицерами. В бельэтаже расположен был внутренний караул, который наряжался только от одного лейб-батальона Преображенского полка. Павел особенно любил этот батальон и поместил его в здании Зимнего дворца, смежном с Эрмитажем, отличил офицеров и солдат богатым мундиром — первых с золотыми вышивками вокруг петлиц, а рядовых петлицами, обложенными галуном по всей груди. Гатчинские же батальоны были одеты совершенно по-русски: в коротких мундирах с лацканами, в черных штиблетах; на гренадерах были шапки, а на мушкетерах маленькие треугольные шляпы без петлицы, только с одной пуговкой. Офицеры этих батальонов до вступления еще императора Павла на престол одевались крайне неряшливо, в поношенные мундиры, нередко перекрашенные. Офицеры сюда поступали из кадетов морского корпуса, оказавшись неспособными к морской службе.

***

Георгий Адамович

1801

Вы знаете, — это измена!

Они обманули народ.

Сказал бы, да слушают стены,

Того и гляди донесет.

Ах, нет! Эти шумные флаги,

Вы слышите, этот набат

Широкий… Гвардейцев к присяге

Уже повели, говорят.

Ведь это не тучи, а клочья

Над освобожденной Невой…

Царь Павел преставился ночью,

Мне так рассказал часовой.

Был весел, изволил откушать,

С царицей шутил, — через час

Его незлобивую душу

Архангелы взяли от нас.

Вы знаете, эти улики

Пугают, — до самого дня

Рыдания слышались, крики

В окне, голоса, беготня…

Россия! Что будет с Россией!

Как страшно нам жить, как темно!

Молчите. Мгновенья такие

И вспомнить другим не дано.

1916

***

Есть история, как Павел, поздно вечером прогуливаясь по Сенатской площади, повстречал случайного прохожего, закутанного с ног до головы в глухой плащ (повстречал, несмотря на царскую охрану). Незнакомец поравнялся с царем, и Павел почувствовал, как его левую сторону (а прохожий шел именно слева) сковал могильный холод. «Бедный, бедный Павел...» — отчетливо проговорил незнакомец, затем проследовал к зданию Сената и пропал с глаз. Современники считали, что это был дух Петра I, предсказавший гибель своему потомку и преемнику.