Столкновение

«Вера в магию придает силу концептам. Магия — это пропаганда мира. Если аудитория верит, то начинает жить по формуле. Формулу произносят, и она становится достоянием, поэтому важно, чтобы истовые маги произносили, а неистинные не могли её произнести. Так работает наш мир. Но магия бывает разная. В центре мира должны стоять настоящие, мировые маги. Пока аудитория получает магию однополярную, но скоро и ради Победы наши маги должны работать над многополярностью. Через малые действия мы приходим к нужному концепту. Эмоциональный поток словесных душ сломит Внешнего врага и раскроет врага Внутреннего. На последних нужно усиленно воздействовать через магию. Нам нужно разработать иероглифы человеческой душелогии, чтобы все жили по нашему, исконно правильному, концепту будущего. Тогда Внешний враг откажется от своего мира в пользу нашего, а наша магия станет интегральной»

Прошло не больше пять минут, как Верижникова затошнило. Голова раскалывалась как от удара палкой, не хватало воздуха, и рвота полетела до потолка. И потом, спустя годы, его часто посещали странные мысли, подобные тем, что подарила ему жидкая книга, казалось, не всё вышло из него наружу, и следовало бы хорошенько встряхнуть мозг, чтобы мусор и песок перестали засорять разум. Но этот момент в жизни повлиял на дальнейший выбор, Верижникова потянуло стать инженером душ, писать магические литературные формулы и вести людей через жилкую литературу в лучшее будущее.

Он вышел во внутренний зал с гигантскими колоннами (спецлиткомбинат построили в горе), в который раз рассмотрел две широкие башни, похожие на стеклянные градирни. Изнутри биореакторов лучился нездоровый зелёный свет. Строения окутывали множественные трубопроводы, шедшие до цеха обогащения. По узкоколейке двигалась автодрезина, скоро она сбросит литературную руду в циркуляционный насос, а оттуда она двинется в ядро, где особо одаренные люди сидят и производят килознаки.

Верижников пошел на склад. Разнорабочие в экзоскелетах выносили на больших поддонах ячеистые ящики. Внутри них хранились флаконы с готовым литературным продуктом, или гэ-тэ-эл, так сейчас называют художественные книги. На прозрачном флаконе прилеплена этикетка с аннотацией и инструкцией по применению.

— Что грузите?

«Смертный идол для простого народа», — ответил кто-то из грузчиков. Верижников не слышал о таком произведении ни разу, взял один из флаконов, посмотрел на надписи и присвистнул:

— Его отец был живодером, бандитом и людоедом, но ему ничто за это не случилось. Сын гордится своим отцом, но по его стопам пойти не решил, выбрав путь священного мага. Весь мир против него, и в окружении зреет таинственный заговор против главного героя. Старая новорусская сказка для взрослых… Что за помои я сейчас прочитал?

У грузчика округлись глаза, он заржал, как конь, слюняво и гогоча.

Верижников прочел инструкцию: «Перед употреблением согреть до комнатной температуры и продолжительно взболтнуть. Вдыхать постепенно. После употребления упаковку смыть в унитазе».

Стажер положил обратно флакон.

Вспоминая такие моменты, Верижников убеждал себя в том, что его обманули. Но он не может понять, почему всё пошло не так. Он готов был сидеть на работе допоздна и загружать в обогатительный барабан литературную руду, в которой блестели, но ещё не сверкали эссенции правды, гласного слова и справедливости. Но его злости не было предела, когда им пытались заткнуть дырки собственной расхлябанности и безалаберности. А их на здесь предостаточно.

Почему так много лицемерия? Может, никто не верит в нужность своего труда? И только престиж да деньги их удерживают?

— А сколько знакорад в час возле компенсатора давления? — спросил Августов, ещё один из сменной бригады, где работал Верижников.

— Ну, приблизительно три и шесть в час. Это немного, — ответил Дурноглядов.

— Ни отлично, ни ужасно, в самый раз. Выдам два дня отпуска тому, кто согласится помочь стажеру.