Столько лет спустя

Есть, нашелся. Один-единственный во всей стране — Сергей Никифорович Лебедев. Он был пулеметчиком, ря­довым 44-го стрелкового полка. Как раз в 4 утра он стоял в карауле. На второй день войны его ранило в переносицу, и, как он сам считает, это спасло ему жизнь. Лебедева отнесли в подвал, там он набивал патронами диски автоматов и пулеметов. Выбрался из окружения в середине июля.

От Бреста отошел к Москве, а потом, снова через Брест,— до самого Берлина. Отвоевал с первой и до по­следней минуты. Тогда же, в 1941-м, был еще и конту­жен, потом, чуть позже, снова ранен — в шею. Потом — опять ранен, в ногу… Но это все было в первой поло­вине войны.

А Брест возвращал — ни царапины.

Уже в семьдесят первом его пригласили из Алма-Аты на открытие мемориала «Брестская крепость-герой». Он приехал, ходил и ничего не видел вокруг. К нему подве­ли Кибальникова, автора мемориала, их познакомили, но Лебедев и его не увидел. И в семьдесят пятом, в годов­щину Победы, его снова пригласили в Брест, и он снова приехал, ходил по крепости и снова ничего не видел. Он был слеп. И его водила под руку жена.

Осенним вечером 1968 года он, скромный бухгалтер фабрики «Металлбытремонт», писал отчетные документы. А утром проснулся, открыл глаза — кругом чернота. Это было нелепо и чудовищно. Смотрели его специалисты в Алма-Ате, в Москве — безрезультатно.

А через восемь лет, в 1976 году, он попал в Москве к профессору Федорову. Тот осмотрел его.

— Контузия была? — спросил профессор.

— Да,— сказал бывший пулеметчик,— в сорок пер­вом.

Профессор пообещал: «Хорошо видеть не будете, но на столб не налетите».

И Сергей Никифорович на операцию согласился. И, правда, хоть плохо, но видит теперь.

* * *

В Брестский музей заглянул маленький белобрысый пацан и деловито спросил:

— Вам каски немецкие нужны?

До сих пор здесь, в крепости, находят ребятишки пат­роны, ручные гранаты, медали.

— Принеси.

Вошли четверо. Они поочередно меряли каску и кор­чили при этом страшные гримасы. Каска была непро­стая: сзади, на затылке, точно посредине была дырка от пули. Раз в затылок, значит, шел июль сорок четвер­того. Каска — символ.

На этом бы, наверное, и закончить главу. Но в заго­ловке стоит слово «Верность».

Тогда вот — другая каска, ее держит в руке советский солдат, тот самый — каменный, который ползет к реке и никак не может доползти.

Вы знаете, а ведь я ошибся тогда, десять лет назад. В этот мой приезд всю неделю стояла в Бресте три­дцатиградусная жара. А каска у солдата, как и тогда, была полна воды, не пересыхала. Оказывается, это брест­ские мальчишки носят солдату воду с реки…

Эпилог

Камень по камню собиралось и возводилось то, что мы называем сегодня несокрушимой стеной. Все, что нам дорого, все, что свято для нас,— создано, сохранено, оплачено кровью целого поколения. Лучшие черты характера — совесть, честь, мужество переданы нам в наследство.

Прошлое — как драгоценный подарок из рук отцов и матерей.

Вот предсмертные строки их писем-исповедей, писем-завещаний:

«Прощай, дорогая мамочка! Это мое предсмертное письмо: если ты его получишь, знай, что сына у тебя больше пет. Я погиб как твой сын и как сын Родины. Я украинец, но белорусская земля примет меня…» (Из письма красноармейца-связиста Олега Нечитовского.)

«Я исполнила свой долг. Милые мои, вы гордитесь тем, что я не запятнала вашей фамилии и своей чести. Умру, но знаю за что. Мамочка, ты особенно не убивайся, не плачь. В тюрьме я часто пою песни, а вся тюрьма слушает.

…Труп мой будет в г. Острове за тюрьмой, у дороги. Будет надето, мамочка, мое шерстяное черное платье, теперь оно выгорело, и тобой купленная трикотажная красная кофточка, русские сапоги. Ваша дочь Зоя. Прощай, прощайте…» (Из письма разведчицы Зои Кругловой родным.)

«Дорогой Саша!.. Для меня Родина — это все: и жизнь, и любовь, и все-все. Вот сейчас я вижу, что русского человека не победишь». (Из письма-завещания сержанта, снайпера В. Назарова другу.)

«Нас никогда не победят… Нас миллионы…» Эти строки за несколько минут до гибели написал попавший с бойцами в окружение Валерий Волков, сын сапожника, ученик 4-го класса, пионер.

Из письма красноармейца Л. А. Силина жене и детям: