Столько лет спустя

Выпускник Варшавской гимназии, он свободно говорил по-русски. В один из московских вечеров 1940 года (а может, было, утро или был день) в одной из московских гостиниц под его пером родилась — всего за полчаса — легкая мелодия — вальс, простой, запоминающийся, очень похожий на песни городских окраин. Наверное, в незатейливой мелодии было что-то необъяснимое, что легло на растревоженную душу поляка: уже шла война, и первая кровь, которая пролилась в этой войне, была польская.

…Потом было слово.

В прекрасной книге воспоминаний «Когда вы спросите меня…» Клавдия Ивановна Шульженко пишет, как во время одного из ее выступлений в горнострелковой бригаде к ней подошел молодой человек в форме, с двумя кубиками в петлицах. Представился:

— Лейтенант Максимов.

Смущаясь, робея, он сказал, что на одну из популярных мелодий написал свои слова.

— Ребята слушали — им нравится…

Помню, как в памятный вечер

Падал платочек твой с плеч…

Наверное, и в незатейливых словах тоже было что-то, что легло на растревоженную душу бойца: война шла уже у нас, уже лилась кровь наша, русская.

Впервые «Синий платочек» Петербургского и Максимова исполнила Шульженко, исполнила после одной-единственной репетиции, и с тех пор — больше сорока лет, тысячи концертов! — не было случая, чтобы ее не попросили — нет, не спеть, а повторить песню.

Однажды она попросила зрителей… не аплодировать. Это было все в том же блокадном, зимнем Ленинграде. Шульженко пела на одном из заводов в пролете цеха. Зрители разместились на ящиках, заготовках, прислонившись к станкам. После первой песни она увидела, что ей аплодируют. Увидела, потому что рукоплесканий почти не было слышно: у людей не осталось сил аплодировать громко. Певица сделала жест рукой, прося прекратить всякие хлопки. Она понимала, что людям нужно беречь остатки драгоценных сил для работы.

Там же, под Ленинградом, летом на переднем крае обороны во время концерта девушки-связистки в красноармейских гимнастерках преподнесли Шульженко букет полевых цветов. Это казалось чудом, потому что земля вокруг была обожжена, ни травинки. Политрук части объяснил, что девушки собирали этот букет по цветочку… на нейтральной полосе, которая простреливалась снайперами.

Да, мы победили еще и духовностью. Война калечила, убивала человека, но не смогла убить в нем человеческое.

Через год, 5 августа 1943 года, советские войска вошли в Орел. «Одним из первых,— вспоминает генерал Собенников,— в город ворвался наш броневик с радиоустановкой, игравшей «Интернационал», «Священную войну» и «Синий платочек». Впечатление наша музыка производила потрясающее — люди толпами выходили на улицы, хотя еще продолжались бои».

Бесхитростная лирическая песня, возвысившись, встала в один ряд с героическими балладами. Собственно, лирика — это ведь не только рассказ о любви двоих, это еще и рассказ о верности — любимой, матери, отчему дому, Родине.

Песня в войну не только обрела силу, но и сама стала источником силы. Летчик Ростислав Иванов написал Клавдии Ивановне письмо:

«Мой самолет подбили над вражеской территорией. Ранило в обе ноги. Думаю — все, не дотяну до линии фронта. Но радиомаяк передавал Ваши песни. Я слушал и летел на Ваш голос — посадил машину у своих. А вот ноги у меня отрезали…»

Песня спасла человеку жизнь. Может быть, это была та самая песня, которую написали знаменитый «король романсов» и армейский лейтенант.

…Недавно умер в Варшаве Ежи Петербургский.

В 1983 году я разыскал в Ленинграде Михаила Александровича Максимова, ему шел 77-й год.

Скончалась и Клавдия Ивановна Шульженко.

А песня по-прежнему жива и молода. Возвысившись, поднявшись на вершину, более сорока лет назад, она осталась в памяти и в сердце.

Когда слышишь волнующий и щемящий «Синий платочек», думаешь не только о том времени, которое прожито, а и о том, которое еще осталось. Его осталось, увы, немного, но зато ты ждешь и веришь, что завтра будет непременно лучше, чем сегодня, а прошлое, прожитое… что ж, то время навсегда ушло от нас и навсегда осталось с нами. Поэтому, как говорил Юрий Карлович Олеша, мы так любим старую музыку старого времени и старого времени собираем цветы.

Глава 4. Встреча

Наконец-то, наконец-то решилась она в Ленинград.

К отцу.

Всю взрослую сознательную жизнь она словно набиралась сил для этой поездки — и вот теперь, решившись, сказала себе спокойно: «Ну, Марина Иванна, с богом…»