Стоп. Снято! Фотограф СССР

Волевое лицо, упрямый подбородок. Невольно прикидываю его на плакат «Решения десятой пятилетки в жизнь». ХарАктерный персонаж.

— Сергей Владмирович… это Альберт… он….

— Альберт Ветров, — представляюсь мужчине, — выпускник Берёзовской средней школы. Это я сделал фото, из за которого у Марины Викторовны возникли проблемы.

— Так это ты «вредитель»? — мужик усмехается.

— Я сделал фото, — не ведусь на провокацию, — что потом случилось с камерой, не знаю. Но очень хочу узнать.

— Иди домой, Альберт Ветров, — серый костюм с наслаждением делает последнюю тягу почти до фильтра и швыряет окурок, — без тебя разберёмся.

— Я паспорт получил, — не отступаю, — и такой же гражданин Советского Союза, как вы или Марина Викторовна. И за свои действия могу отвечать сам.

Мужик глядит на меня с интересом, словно до этого не замечал.

— Сергей Владимирович, — вспоминаю имя, — стыдно мужчине, да ещё и комсомольцу, за женскую спину прятаться. Тем более, что я в своих действиях уверен. Когда я вернул камеру, она была исправна.

— Уверен, говоришь? — в лице мужчины мелькает что-то мальчишеское. — Ты на «кукурузнике» летал?

На АН-2 я летал один раз ещё в «прошлой жизни». В Белоколодицке отмечали День города, и я напросился в самолёт, вместе с парашютистами. Захотел сделать несколько снимков с высоты «птичьего полёта». Молод был, горяч.

Полётов я не боялся. До этого момента. Когда мы набрали высоту, в борту самолёта вдруг открылась дверь, и весёлые дядьки, которые перед этим травили байки, сидя рядом со мной, начали выпрыгивать в неё «на полном ходу».

Я испытал последствия странного «стадного эффекта», который заставляет леммингов бросаться со скалы в море, а лососей, пробиваться через плотины.

Изо всех сил я вцепился в лавку руками, чтобы не сигануть вслед за парашютистами. «Дыра» в самолёте пугала и манила до ужаса. Когда небольшой салон опустел, я подобрался к проёму и аккуратно сделал несколько снимков. А потом понял, что теперь сам должен закрыть эту чёртову дверь! Специально обученного человека для этой задачи на борт не взяли, рассчитывая на меня.

Я летал после этого десятки раз, но этот полёт точно останется самым ярким воспоминанием о небе.

Мотаю головой, но что-то из моих эмоций отражается на лице, так что «серый костюм» снова ухмыляется.

Внутри пассажирский вариант «кукурузника» похож на обычную маршрутку. Двенадцать сидений, по три в четыре ряда. Мужик усаживается на одиночное место у окна, Подосинкина сразу за ним. Ничего не остаётся, как сесть следом, хотя место рядом с няшей устроило меня бы больше.

Поболтать в полёте не удаётся. Про шумоизоляцию здесь не слышали. В остальном АН-2 летит стабильно и скучно, как трамвай. От нечего делать утыкаюсь в иллюминатор. Снизу плывёт лоскутное одеяло полей. На жёлтом лоскуте что-то цветёт, на зелёном — колосится. Ползают деловитыми жуками тракторы с красными и синими кабинами.

Всё возделано, вспахано, засеяно. Пёстрый луг усыпан бурыми и пятнистыми спинами коров. Тень от самолёта проползает по стаду, но бурёнки и ухом не ведут.

Сергей Владимирович смотрит внимательно, даже делает пометки в блокноте. А Подосинкина закрыла глаза. То ли спит, то ли молится своим комсомольским богам: Марксу, Энгельсу и Ленину. А может, просто укачало бедняжку.

Не проходит и получаса, как наш крылатый транспорт снижается и заходит на посадку. На выходе я подаю руку Подосинкиной, за что ловлю ещё один заинтересованный взгляд начальства. Слишком уверенно веду себя для вчерашнего школьника. Но тут уж, извините. Аркадий Гайдар в моём возрасте полком командовал. «Нас водила молодость в сабельный поход…».

Марина совсем сникает. Идёт как на казнь. Отстаём от «пиджака» и я шепчу ей на ухо:

— А это кто?

— Молчанов, наш первый секретарь, — изумляется редакторша.

Да, не знать такого человека в районе невозможно.

— Я думал, обознался, — выкручиваюсь, — а чего он САМ полетел?

— Тоже удивляюсь…

Первый секретарь выигрывает в моих глазах сразу несколько очков. Не «сливает» своего сотрудника, готов за него бороться и тратить на это время. Такое ценится во все времена и при любом режиме.

У полосы нас ждёт ещё одна Волга. Сестра-близняшка оставленной в Берёзове. Молчанов садится спереди. Никогда не понимал этой привычки советских и российских руководителей. Говорят, дорогой Леонид Ильич, иногда своих водителей на пассажирское пересаживал и сам рулил.

Неожиданно приезжаем мы не в обком, а в «Дом Печати». Основательное девятиэтажное здание в новых микрорайонах. Для тогдашнего Белоколодицка почти небоскрёб.

Я застал его упадок, когда вся областная редакция ютилась на одном этаже, а остальное пространство занимали арендаторы: фирмы, банки, торговцы контрафактом, гадалки и даже один массажный салон.

А сейчас «Дом Печати» сияет свежей жёлтой побелкой. По коридорам бегают серьёзные люди с рукописями, макетами и редакторскими визами. Из кабинетов раздаётся треск пишущих машинок, а под потолком тают клубы сигаретного дыма.