Сторож брату моему

Когда они отбыли, мы с Уве и оставшимися ребятами принялись за свои раскопки. Трос ребят выглядели довольно-таки нелепо в наших комбинезонах, дай иные брюки и рукава с непривычки очень стесняли движения.

Люк мы разыскали только к вечеру. Пришлось изрядно повозиться, пока удалось открыть его. Могу смело сказать, что мы с Рыцарем проявили недюжинную изобретательность и техническое остроумие. Было время ложиться, но мы не могли утерпеть и, отправив остальных спать, вооружились фонарями и полезли в корабль.

Против моих ожиданий, он не был набит землей. Древняя конструкция с честью выдержала многовековое испытание. Вместо земли корабль был набит тишиной. Мертвый воздух стоял в нем неподвижно, как в коридорах пирамид. Корабль этот не был приспособлен для горизонтального положения, и для нас все в нем перепуталось, мы не сразу могли понять, где пол, где потолок, тем более, что привычная нам конструкция с автономной гравитацией в каждом помещении очень сильно отличалась от того, с чем мы встретились здесь. И мы бродили, угадывая и не угадывая, иногда обмениваясь словечком, но в основном молча. Ощущение было такое, что мы ходим среди мертвецов.

Казалось, мы вполне могли сэкономить два дня и не раскапывать этого памятника старины. Потому что в нем было пусто. Ничего удивительного: все, что люди везли с собой, должно было послужить им и на новом месте – и, надо полагать, послужило. Так что раздет корабль был буквально до ребер. Сорвали даже облицовку стен, полов и потолков, и везде виднелся один лишь металл, по которому, сливаясь и разбегаясь, струились силовые, информационные и прочие кабели.

Мы шли все дальше и дальше. Здесь, в отличие от нашего корабля, ближе к люку располагались жилые помещения, а управление было вынесено вперед – или вверх, как вам угодно. Когда нам стали попадаться не до конца демонтированные пульты с приборами – в основном, ходовыми, а не энергетическими, – мы поняли, что идем уже по отсекам управления. Их оказалось совсем немного – это понятно, учитывая, что и энергетика, и двигатели машины, не умевшей покидать трехмерное пространство, были намного примитивнее наших. Зато сама машина, ее набор и переборки, выглядели значительно массивнее: она была рассчитана на долгие десятилетия полета, и ее строили с солидным запасом.

Наконец мы дошли до конца – попали в отсек, из которого можно было идти только назад. Это был просто конический закуток, набитый проводами. Обшивка здесь была слегка вмята. Тут тоже ничего интересного не оказалось.

Мы возвратились в соседний с ним отсек – видимо, когда-то здесь стояли астрономические инструменты и приборы, я понял это по нескольким уцелевшим постаментам. Уве-Йорген осветил меня своим фонарем и сказал:

– Ну, надо полагать, ты доволен?

Тон его был в точности таким, чтобы я не обиделся – но и понял, что он обо всем этом думает. Я ответил:

– Фактам приходится верить – и все же я езде не убежден, что все зря. Просто мы не подумали как следует.

– Причину всегда можно найти, – сказал Уве.

– Я не оправдываюсь, – пояснил я. – Просто я всегда доверял интуиции…

– В конце концов, ничего страшного, – утешил меня Рыцарь. – При случае эта лайба нам пригодится – в ней можно чудесно отсидеться, если нам придется туго.

Это мне не очень-то понравилось.

– Ты говоришь так, будто нам неизбежно придется драться с Даль-2.

– Так оно и будет, – сказал Уве-Йорген. – Как же иначе? Мы ведь уже начали.

– Я, например, надеюсь, что мы сможем договориться.

– Дорогой капитан, – сказал он мне. – С кем договариваются? Вспомни-ка. Договариваться надо с побежденным, если ты хочешь, чтобы он принял твои условия. С капитулировавшим. Безоговорочно капитулировавшим. А ведь мы хотим, чтобы они приняли наши условия безоговорочно, не так ли?

– У нас просто нет иного выхода; никакие компромиссы невозможны.

– Значит, надо сперва поставить их на колени!

Нет, все это мне никак не нравилось.

– Слушай, брось ты мыслить по алгоритму… крестовых походов!

Он усмехнулся:

– Зачем же ты тогда ищешь… то, что ищешь?

Я немного смешался и подумал: а в самом деле, зачем я это ищу?

– Видишь ли, – сказал я, – эти совсем другое дело. Просто я хочу обезопаситься от случайностей…

Тут он засмеялся:

– Бог мой, – сказал он затем. – Какой ты военный? Ты дипломат.

– Я и не называю себя военным.

– И не пытайся. Тебе сразу выдаст привычка не называть вещи своими именами.

– Ладно, – сказал я, – больше не буду. Но давай все-таки вернемся к делу и попытаемся подумать методически. Ты по этой части мастер.

– Мы, немцы… – начал было он, но не договорил и сменил пластинку. – Ну, хорошо, попытаемся. С чего начнем?

– С самого начала, – сказал я. – Теорема первая: трудно предположить, что экспедиция на незнакомую планету ушла…

– Это ты уже говорил. Принято.