Сторож брату своему

– Ужасное злодеяние! Девочке еще не закрыли лица! Они разыгрывают ее в кости!

Квохтанье курицы оборвалось.

– Ааа! – донесся из сада счастливый вопль. – Попалась! Ощипать ее! Где этот старый пердун! Эй, ты, засранец! Куда он делся, Аббас?!..

– Ой-ой-ой! – глупо крикнул Тарег.

И бросился в дом.

– Не трогайте! Не трогайте ее!!! – орал он на бегу.

Похоже, эти идиоты собирались сожрать жертвенную птицу!

На песчаном пятачке было не протолкнуться. Курица болталась свернутой головой в руке высоченного кальбита. Сквозь тощие ноги в сандалиях Тарег с падающим сердцем увидел опрокинутое тело мальчика. Ребенок был мертв. Точнее, съеден. Утолстившаяся, жирно блестящая лента как раз продевалась через глазницу.

– Господин! Господин! Это незаконно! Это… это просто ужасно! – Писк аз-Захири вернул его в чувство.

– А ну не трогайте ее! Брось, говорю!

В курице копошились блескучие черви поменьше – Богиня не брезговала и животными.

В ответ на его крик стоявшие кружком бедуины обернулись. И Тарег понял, о чем кричал аз-Захири.

Старый знакомец Аббас, торжествующе хохоча, локтем прокладывал себе дорогу в плотной толпе. Полумертвую, слабо постанывающую девочку он волок за волосы, явно намереваясь уединиться с ней внутри дома. Остальные, радостно гомоня, напутствовали соратника и увещевали не терять времени даром – а то всем же хочется.

– Не смей! – резко выкрикнул Тарег.

– А ну пошел отсюда, кафир! – гаркнул Аббас и затолкался дальше.

Аз-Захири застонал, поминая Всевышнего.

Блестящая лента выпросталась изо рта мертвого мальчика и широкой петлей захлестнула левую ногу бедуина. Другой ее конец рванул вверх из уха всхлипывающей девочки и поднялся к лицу ничего не подозревающего, довольно регочущего Аббаса. Бедуин запнулся и удивленно покосился вниз. Кончик ленты плотоядно набух. И ударил человеку в лицо.

Аббас закричал так, что от него брызнули в стороны.

Тарег схватил замершего с открытым ртом аз-Захири за рукав и поволок к выходу из сада. Оттуда уже валила толпа в полосатых бурнусах кальб.

– Сумеречное отродье! Он убил Аббаса! Убил колдовством, ааааа!!!..

Тарег успел оттолкнуть грамматиста подальше. А потом ему повезло – бежавший кальбит размахивал толстым пастушьим посохом. Который, конечно, очень быстро оказался в руках Тарега.

Сука-удача оставила его еще быстрее, чем в прошлый раз: вскоре он оказался на земле, закрываясь локтем и ладонью от сыплющихся со всех сторон ударов.

А потом все кончилось, и Тарег больше, к счастью, ничего не помнил.

* * *

В этот раз к коновязи его не подвешивали. Вытряхнув из вьюка, просто отволокли в палатку и бросили на землю. Видимо, на несколько дней, потому что в щели то пробивался свет, то тянуло жутким холодом. Скрученные запястья быстро перестали болеть – занемели.

В чувство Салман ибн Самир привел его хорошим пинком в живот. От какового пинка Тарег опрокинулся с бока на спину и проснулся.

– Вот же ж ты какая страшная собака… – укоризненно сказал шейх мутайр.

И присел над нерегилем на корточки. Тарег глупо ворочался, пытаясь приподняться или перевернуться обратно на бок. Прихватив за волосы, Салман ибн Самир вздернул его и распрямился сам. Получилось сесть.

– А хорошо ты им наподдал! – вдруг заржал бедуин. – Тебя надо с каракалами стравливать, ты любую котяру задушишь, сучье отродье!

И вдруг посерьезнел:

– Значится, так. Пока ты тут валялся, у меня серьезные дела были. За каковые дела ты мне остался заново должен. Слушаешь меня, сволочь?

Тарег кивнул.

– В Хайбаре этом сраном добычи мы взяли всего ничего – даже по одной бабе на пятерых не случилось. А шуму вышло страшно сказать сколько. Хорошо, смыться вышло вовремя. А вот у кальб смыться не вышло, а вышло дело между ними и гвардейцами. Каковые приехали к ним в становище большой силой и взяли там всех зачинщиков грабежа и смуты. Каковой смуте предшествовало избиение неведомо кем законных сборщиков налога из Медины. Мои дураки малешко спутали название города, так что не из Хайбара они были, а из самой Медины. Правда, то не гвардейцы были, а откупщиковы гулямы – там одному шибко умному и прыткому купчине сдали на откуп налоги с бедуинов, так он теперь и лютует, сын незаконнорожденных родителей, по три раза в год одну и ту же подать сдирая. Следишь за речью моей, о бедствие из бедствий?

Тарег снова кивнул.

– А зачинщиками того избиения, набега и разбойного грабежа оказались твои остроухие сумеречные сородичи. Каковые подбили легковерный бедуинский народ на неправедные дела, обморочив верующих своим колдовством и прочими злыми чарами. За что им, неверным тварям и вовсе выблядкам, положена справедливая казнь в Святом городе. Гвардейцы схватили твоих лаонских приятелей и в Медину увезли. Казнь сумеречников растревоженные чувства горожан и откупного купчины успокоит и всяко умиротворит. Понял?

– Нет, – тихо сказал Тарег.