Страдание и его роль в культуре

Сейчас литературные трагедии в прежнем виде не создают, тем более по тем же лекалам, что в Древности или Средневековье. Но трагическое, разумеется, существует, поскольку оно отнюдь не исчезло из жизни. Сфера трагического не лежит вне пределов мира, но она редко ощущается как некая возможность контакта с Богом, дьяволом, роком и др. Они из трагического во многом исключены, потому что происходит активная десакрализация жизни и укрепляется представление о человеке как действенной силе. Человек постоянно ищет причины своих страданий и его поиски нередко приводят к самому себе. Он видит их в собственной природе, которая создает в обществе те институты и учреждения, которые затем подвергают его мучениям, уничтожают и гонят его, т. е. в своей трагичности он фатально предрасположен стать губителем самого себя. Отсюда только один позорный для него выход: еще раз изобрести некие нечеловеческие силы, якобы виновные во всем. Слава Богу, пока это еще не сделано, хотя опасность велика. Вместе с тем очень важно, чтобы воспринимающий трагедию не ощущал ее как нечто, не имеющее к нему отношения.

По названным причинам образы страдальцев античности и современности резко отличаются друг от друга. Античные герои страдают по воле богов. Об одном из них — царе Эдипе — Ницше писал, что он был задуман Софоклом как тип благородного человека, который несмотря на его мудрость предназначен к заблуждениям и бедствиям, но в конце концов безмерностью своих страданий становится источником магической благодати для всего, что его окружает. Благородный человек не согрешит — вот что хочет сказать глубокомысленный поэт[108]

. С этим нельзя не согласиться, но следует уточнить, что Эдип был предназначен к заблуждениям и бедствиям богами, которые очень любили насылать их на людей. Эдип ни в чем не виноват, в том числе в сексуальной связи с собственной матерью: он не знал, что это его мать. Поэтому 3. Фрейд, на мой взгляд, ошибся, назвав его именем известное порочное влечение. Эдип же был человеком с чрезвычайно ранимой совестью, он взял вину на себя и по этой причине ослепил себя.

Страдания Эдипа — это страдания человека с обнаженной совестью.

В художественной литературе люди страдали не только в трагедиях, но и в комедиях. Сейчас утрачен прежний интерес к классическим трагедиям, некоторые из них при их сценической обработке подвергаются модернизации, причем очень часто некачественной: их нелепо осовременивают, одевая героев в современные одежды, декорации тоже соответствуют нашему времени; такие постановки обычно выглядят пародиями на саму трагедию.

Трагедия получила новую жизнь с рождением оперы (1600 г., опера «Эвридика» Я. Перри), когда музыка соединилась со словом, с декорациями, костюмами и другими способами выражения. Опера стала и новым источником эстетического наслаждения, и новой формой познания человека во всех его сложных и противоречивых отношениях с окружающим миром и самим собой; был сделан существенный шаг вперед в драматургии, музыке (особенно в вокальном искусстве) и сценографии. Опера, сочетающая возможности драматического театра и музыки, продемонстрировала дотоле невиданное эмоциональное воздействие на зрителей-слушателей. Разумеется, это было постепенное движение, подлинный ее расцвет произошел в XIX в., в первую очередь в Италии, а также во Франции, в России, Германии.

Подлинную трагичность, драматический накал она приобрела в творчестве Дж. Верди, который стал ее великим реформатором, что далеко не всегда ощущается современной культурой. Он не только выявил новые возможности, в том числе чисто физические, человеческого голоса, тем самым произведя революцию в вокальном искусстве. Именно в музыке Верди так мощно и достоверно прозвучала тема человеческих страстей и страданий, подлинная драма людей, а не богов и иных мифологических персонажей. Его герои страдают из-за любви, обманутой верности, предательства, коварства, унижений, рокового стечения обстоятельств; они, прежде всего женщины, жертвуют собой ради любимых — Виолетта, Аида, Джильда, Леонора составили несравненный ряд великих женских образов. Выражаясь юнгианским языком, все они очень яркие представители архетипа прекрасной женщины, которая входит во внутренний контакт с фемининным началом, тем самым неизбежно вступает в контакт архетипической спасающей и любящей матерью, т. е. с теми чертами женщины, которые ведут ее к совершенствованию, а через нее оказывают теплое и сердечное воздействие на других. Для мужчины внутренний контакт с прекрасной женщиной означает встречу со своей светлой анимой, получение нового положительного жизненного заряда. Жизнь и смерть, обновление и разрушение — это связанные друг с другом и дополняющие друг друга противоположности. Поэтому порождающему прекрасное архетипу названной женщины присуща такая функция, как торжество жизни — несмотря на то, что они гибнут. Их жертвенная любовь — созидающая сила.