Страдание и его роль в культуре

В целом тема страданий в художественной литературе, живописи, ваянии, музыке относится к числу самых главных. Вот почему перечислить все художественные творения, в которых присутствует и анализируется страдание, просто невозможно: их великое множество. Более того, именно те художественные произведения, в которых герои страдают, наиболее значимы; им обеспечено долголетие, а то и бессмертие, как, например, трагедиям Эсхила, Софокла и Шекспира.

По этой причине художественная литература, уделяя особое внимание страданию, никогда не выпускала из поля зрения отчуждение человека, его одиночество, ощущение им враждебности, чуждости или непонятности окружающего мира, его страх перед смертью. Эти личностные обстоятельства тесно переплетались между собой, и каждый усиливал другой. Так, страдания Ивана Ильича в рассказе Л. Н. Толстого перед неотвратимо надвигавшейся смертью неимоверно усиливались его одиночеством, фактической выброшенностью из жизни. Были одиноки и вытолкнуты из жизни пушкинский Евгений Онегин и лермонтовский Печорин. Назвать же страдающим от одиночества и отчуждения «Постороннего» А. Камю нет оснований, поскольку он никак не переживал своей изоляции и вряд ли задумывался о ней; он был один и принимал это как данность, не задумываясь над тем, можно ли и нужно ли ее изменять.

Одиночество страдающего героя, ощущение им враждебности, чуждости и непонятности окружающего мира и действующих на него или в нем неуправляемых сил отнюдь не достижение культуры последних веков. То же самое испытывали античные герои, например уже упоминавшийся Эдип. Можно сказать, что многие, хотя и не все, трагические герои всегда бессознательно ощущали такую силу.

В великих трагедиях, начиная от Гомера, боги и иные высшие силы, все меньше вмешиваются в горести и бедствия земных людей, постепенно уступая место далеко не всегда понятному року. Судьба еще долго остается в трагедиях мощной силой, иногда выступающей в качестве обезумевшей страсти. Действие разворачивается на высокой вершине со своими чудесами, поэзией и необычайной тревожностью, даже патетически насыщенная речь страдающих героев становится простой и понятной.

Ф. Ницше признавал происхождение трагедии лабиринтом и утверждал, что трагедия возникла из греческого хора и первоначально была только хором, и не чем иным, как хором; поэтому необходимо заглянуть в душу этого трагического хора, представляющего собственно первоначальную драму[104]. На мой взгляд, вполне возможно, что трагедия возникла из греческого хора, но такой путь чисто технический, к тому же сам хор является частью сценического действия. Поэтому можно поставить вопрос: почему появилось само такое действие, т. е. театр?

Театр родился из религиозных церемоний и ритуалов, мистерий, прежде всего Элевсинских[105]. Рождение и формирование театра есть один из важнейших каналов познания человеком себя и окружающего мира. В эти познавательные усилия страдание, трагическое восприятие себя и мира вписаны изначально, составляют их имманентную часть, ведь человек не может ощущать себя иначе, как смертного, подверженного всяческим опасностям и бедам. Все это он и представляет на сцене в трагедии. Оперное искусство дает в этом смысле огромнейшие возможности, в решающей степени обусловленные тем, что оно глубоко эмоционально.

Конечно, театр является не только каналом и способом познания человеком себя и мира. Он, как и другие виды искусства, есть способ выражения эмоций, в том числе порожденных страданием или страхом перед их наступлением.

Театр был частью культа и вышел из него. Однако «культ» и «культура» — не совпадающие понятия. Культ всегда есть часть культуры. Это относится и к религиозному культу. Однако обмирщение искусства, его отрыв от богослужения не имеют поверхностного, эпизодического и тем более временного характера и должны рассматриваться в рамках всемирного процесса десакрализации жизни и ослабления власти религии и церкви. Отрыв искусства, особенно музыки, от литургического целого, освобождение от него есть не что иное, как путь к личному и интимному, а поэтому не снижает торжественности, возвышенности, абсолютной серьезности и пафоса страдания.