Страдания князя Штерненгоха

— Когда кончился сон в темном подвале, тот сон, описанный мною сейчас, блуждающий, туманный, по земному подсчету длился сутки. Потом я услышала слабый, но неописуемо жуткий гул, как будто где-то за горизонтом поднимается метафизический ураган. Я дрожу до самой глубины души, зная заранее, что это относится ко мне и приносит мне что-то особенно жуткое. Он усиливается, и вдруг я чувствую, что меня, теперь одетую в какое-то полутело, поднял дикий ветер, и с бешеной скоростью куда-то уносит. Вокруг меня полная темнота. Но через некоторое время вижу перед собой небольшую багровую звезду. Она быстро растет, приобретает четырехгранную форму; наконец, я способна разглядеть, что она состоит из бесчисленных багровых пятен. Растет — так что я вижу, что это громадное здание, окна которого озарены багровым огнем, пылающим внутри. Длина его фасада этак метров в тысячу, высота такая же. А ураган уже бросил меня в одно из нижних окон. Я очутилась в помещении, освещенном адским огнем. Кошмарные чудовища привязали меня за волосы к потолку, и какая-то машина, снабженная двумястами толстых прутьев, окружавших меня со всех сторон, заработала с бешеной скоростью. Все прутья одновременно хлестали мое тело и голову; через мгновение я превратилась в кровавую кашу. Я потеряла сознание или умерла?.. Но меня тут же привели в чувство огромные клещи, схватили за горло и втянули сквозь потолок на второй этаж. Там они меня швырнули — с телом вдруг опять здоровым, в ящик, полный пчел и ос, и закрыли его крышку надо мной. Мертвую, меня вытащили, воскресили и доставили на этаж третий, где запихнули в бочку, внутри которой ослепительно сверкали тысячи добела раскаленных иголок; и бочка быстро покатилась… В следующем отделении мою голову завязали в мешок, до отказа набитый отвратительными насекомыми: тараканами, гусеницами, пауками и т. д., а также жабами, крысами… Еще этажом выше чудовища привязали меня за мизинцы ног к потолку, вниз головой, и одно из них принялось колоть меня длинными спицами в ноздри, так что острия вонзались прямо в самый мозг; одновременно другое особым приспособлением вырвало у меня сразу все зубы, третье распороло живот, вырвало кишки и налило в брюшную полость ушат кипящего свинца; четвертое засунуло мне в лоно и прямую кишку добела раскаленные железные стержни; пятое разбивало огромным молотком колени; все это происходило одновременно. Я бы продолжила описание, но боюсь, как бы вы не упали в обморок. Короче: за шесть часов я прошла через всех двести помещений от земли до потолка, через следующие шесть часов — еще через двести, которые тянулись вдоль потолка, — так как здание имеет форму правильного куба. Потом это продолжилось по направлению вниз вдоль противоположной стены, а мои пытки в каждом помещении были еще более лютыми, — интересно, что они там способны увеличивать их до бесконечности. После этого все продолжалось вдоль пола на первом этаже. И здесь меня ждало самое ужасное. Уже не телесные: чисто душевные, метафизические ужасы, совершенно немыслимые, которые существуют только для богов, для Бога… Точно через двадцать четыре часа после того, как я попала в это гостеприимное здание, я снова очутилась в помещении, где была вначале. И тут чудовища выбросили меня вон, ураган схватил и унес меня, теперь уже надолго потерявшую сознание, во тьму.

Потом последовала опять, на двадцать четыре часа, полоса терпимых снов, — но затем снова загремел тот же ураган и отнес меня в километровый дворец. Теперь он меня метнул в окно, соседнее с тем, в которое я была брошена позавчера, и все пошло по-прежнему — через ряд помещений вверх и вдоль потолка и т. д., пока я снова не проорала восемьсот номеров. И так это продолжается до сегодняшнего дня; в каждой камере иное мучение, все ужаснее и ужаснее; а я не тупею, наоборот становлюсь все чувствительнее. Так как с начала прошло почти семь месяцев, скажем, 200 дней, то помножим 800 на 100 — 80000 камер. Занимательно, не правда ли, господин князь? — Она засмеялась, но сразу после этого ее стало ужасно трясти.

— Ты в аду, разнесчастная Хельга! — взвыл я. Но я сразу испугался. — Нет, нет, это тебе только снится в лесу…

— Одно не исключает другого, наоборот: ад может существовать только во сне, сон по сути своей является только адом; ничего не может существовать вне сна. Но пускай это и сон, мучения в нем чертовски реальны — ха! Она свернулась, как стальная пружина, и такой ужас отразился на ее лице, что мне показалось, что я им буду убит, точно головой Горгоны. — Разве такое может вынести бедная женщина? — она ужасно расплакалась. А я вторил ей своим ревом…

Но она тут же взяла себя в руки.

— Фу! Это не сломило меня и не сломит! Я останусь, гордо стоя во весь рост, тем, чем я есть!

— Позволь себя сломить, встань на колени, изменись! — закричало опять что-то во мне. — Сожалей, кайся! Может быть, Бог тебя простит; конечно, ты не в аду, а только в чистилище…

— Разве я так грязна, что меня надо очищать? Сожалеть? Как я могу, раз я одобряю все, что когда-либо совершила?