Страга Севера

– Ну да, конечно! – всплеснул руками капитан. – У наших генералов болит душа за отечество, а у нас, сирых и убогих, – нет. Мы ему за харч служим, за доппаек!

– Не обижайся, капитан…

– Что я ребятам скажу? Тятька на войну не берет? – Кутасов резко отвернулся, добавил: – Идите сами и говорите… За одного Пономаренко хотят десять дублей. Опять на «Валькирию» собираются… Выйдут из-под контроля и начнут молотить всех, кто не так посмотрел. Нельзя в мирное время будить воинский дух. А его разбудили…

– Давай так, капитан. – Арчеладзе хлопнул его по плечу и встал. – Этого разговора не было. Забыли! Не ожидал такого оборота…

– Тогда мы ждем приказа, – деловито заметил Кутасов. – Сколько можно париться в этой сбруе?

Арчеладзе рассчитывал вести войну в одиночку и приказывать только самому себе. И отвечать за себя. Но теперь его толкали в спину…

– Ситуация изменилась, – проговорил он. – Работать придется без сбруи… Начинайте немедленно готовить новую базу. На этой мы вряд ли просидим до утра. Все оборудование, спецтехнику, оружие вывезти с территории сейчас же. Это во-первых.

– БТР жалко, – вдруг посетовал капитан. – Придется оставить, а мы из него такую машину сделали…

В этом взбалмошном, веселом трюкаче с «Мосфильма» действительно разбудили воинский дух…

– Во-вторых, отряди двух человек в гостиницу «Россия», – продолжал Арчеладзе. – Там находится некто Альфред Каузерлинг. Живет в простеньком номере, неприметный на вид, но при нем два профессионала типа этого однорукого… Каузерлинг нужен мне живым.

– Понял, – деловито проронил Кутасов. – Пленных тоже вывозить? Вместе с оборудованием?

– Зямщица отпустить.

– Он боится, не уйдет.

– Выгнать! Пусть спасается сам!.. Оставить одного Виталия Борисовича, которого взяли в Безбожном переулке.

– А этого, с протезом?

Полковник не ожидал, что разбуженный в нем воинский дух настолько силен и потому жесток. На войне как на войне…

– В моей машине лежит арбалет, – тихо проговорил он.

– Понял, – сказал капитан.

– Труп со стрелой – в мусорный бак. Куда-нибудь поближе к редакции газеты. Пока все.

Кутасов ушел отдавать распоряжения группе, а полковник сел и обхватил голову руками. Он позволил расслабиться себе всего лишь на минуту и почти физически ощутил, как дух войны на это время покинул его душу и завис над головой.

Через минуту он позвонил по телефону спецсвязи дежурному помощнику, намереваясь спросить о Воробьеве, и неожиданно услышал незнакомый голос. Это могло означать, что в отделе уже хозяйничают люди Комиссара. Полковник положил трубку.

Бойцы Кутасова деловито собирали свои пожитки: обычные фронтовые хлопоты перед выездом к новому месту дислокации. Пристегнутый наручниками к шведской лесенке, пленный стоял во дворе и ждал отправки. От воздействия нервно-паралитического газа у него осталась икота, не позволяющая ему держаться с высокомерием, хотя он и пытался смотреть поверх головы Арчеладзе. Виталий Борисович не случайно являлся в часть майора Индукаева в форме полковника. Он и в самом деле был профессиональным военным, выправка которого не скрадывалась и гражданской одеждой.

– Майора Индукаева вы вербовали втроем, – сказал полковник. – Двоих я взял. Где третий?

Он не надеялся услышать прямой ответ, хотя этот легионер выглядел не таким фанатичным, как однорукий убийца.

– Я сделал ошибку, – вдруг признался Виталий Борисович. – Из вас следовало сделать соратника, а не врага.

– Да, тут вы просчитались, – подтвердил Арчеладзе. – Так где же третий, с язвой желудка?

– У нас с вами есть шанс исправить ее, – гнул свое пленный. – Мы ценим способных офицеров.

В этой войне пленных можно было не брать: «языки» умели молчать…

– Это у вас есть шанс, – заметил полковник. – Как только доставят ко мне Альфреда Каузерлинга, я вас отпущу на волю. А там вам немедленно наденут на шею струну. Но если вы сдадите мне третьего, что был с вами, обещаю вам достойную смерть, от стрелы.

Пленный хотел ответить резко, но предательская икота заткнула рот.

– Товарищ генерал, Воробьев на связи, – доложил Кутасов. – Что-то важное…

Арчеладзе чуть ли не вбежал в штабной коттедж, схватил трубку.

– Едва нашел тебя, Никанорыч! – возбужденно заговорил Воробьев. – В отделе уже люди Комиссара…

– Знаю, докладывай!

– Я нашел барышню, – сообщил тот. – Отдыхала в квартире на Черногрязской…

– Где она сейчас?

– Недавно ушла, с час назад… Хозяина спать уложила и ушла. Хозяин еще теплый.

Иносказание Воробьева переводилось очень просто и страшно…

– Езжай к ее дому, постарайся перехватить на подходе, – распорядился полковник.

– Да я тут уже полчаса болтаюсь, – сказал Воробьев. – Пока не было. Маме с папой не звонила.

– Сейчас приеду! – Арчеладзе бросил трубку.

Легионер Интернационала все еще сидел на привязи. Похоже, утратил надменное спокойствие, дергался, переступал ногами, однако дожимать его не было времени. Полковник бросил свою «Волгу» и взял одну из оперативных машин Кутасова – старый с виду «Москвич» с форсированным двигателем.