Страх

— Пойду на парковку, парни мне там бывший членовоз местного мэра готовят, говорят вообще шикардос, — лев хохоча отправился на выход, — На ней по Эльдорадо буду сам кататься.

Ворон со слезами от дыма в глазах смотрел в окно в синее небо, плывшее в мареве пожара администрации, прятавшее за собой от его взгляда сиявшие где-то там далеко-высоко звезды. Радуга, счастливый и веселый, обнимается с Веточкой, смешливой и довольной, у них в коляске пара малышей. Они на прогулке в лесу за Коброй… У них все по человечески хорошо… Вот же на самом деле, о чем он мечтал, вот чего хотел… Что он, Ворон, не так сделал? Старый бандит вспоминал, как паковал в черный мешок Дождика — невиновного милаху, как стрелял в девчонку в холле отеля и еще тучу всякого своего дерьма. Ведь единственное о чем мечтал Ворон, это чтобы все это дерьмо хоть когда-нибудь кончилось. Чтоб настало время, когда не надо уже убивать и потом помнить об этом. Чтоб досталось Радуге и Ветке, и всем кто сейчас на Бете еще молод, пожить уже без всего этого…

Ворон с отвращением смотрел на труп охранника в белой рубашке в неправдоподобно огромной луже, на битое стекло по всему полу, на дымные пятна в небе над Виноградным. Слушал Боксера в рации — бездушного и гениально расчетливого инопланетного убийцу, игравшего игру за игрой тысячами жизней, как тот информировал, что вокруг все тихо и спокойно, можно мол хорошо погулять, заслужили, отрывайтесь по полной. Ребята уже наполнив побрякушками все карманы, набив мехом сумки, стали расползаться дальше по улицам в поисках еды отпраздновать победу и взять с собой в горы.

Ворон, бросив кулон с волшебной золотой крылатой девой в нагрудный карман, дернул Удава — идти за волками, следить за порядком. Со двора доносился женский визг, заглянули, у подъезда жилого дома волк, загнув девицу, жестко ухватив ее за бедро и плечо, задрав ей платье, трахал сильными толчками, втискивая ее лоб в стену дома. Ворон, сжав кулаки и зубы ринулся к нему:

— Приказ был, волчара, по квартирам не ходить! Ты волк или сука⁈

— Мы не ходили, — кинулся на встречу, видимо, товарищ насильника.

— А эта сама к вам вышла⁈ Ты мне врать будешь⁈ — Ворон потянул за ремень с плеча автомат.

— Ворон! Ты что? Остынь! — Тянул его за плечо назад Удав, четко но наухо, чтоб никто не слышал другой — Тебе бритой твари жалко? Я как узнал, что Бояниса замочили, до сих пор не отошел. Он меня на Кобру привел, сам знаешь, всему научил, как отец мне был. У всех волков тут кто-то родной погиб на Кобре. Да и Кобры больше нет, в труху. Должны же эти суки ответить? Я в курсе, что они ни на что повлиять не могли, от них ничего не зависело. Но урок нужен. В отличие от тигров и медведей мирников — эти живы останутся и дома их не сгорят.

Ворон устало молчал, глядя как из подъезда выскочил и взялся мешать мужичок в рубашке и шортах, как словил прикладом в лицо, потом заливаясь кровавыми ручьями и всхлипывая сидел на ступеньках крыльца, слушая как то охает то рыдает его баба.

— А если она ему не простит и придется расстаться? Семья целая рухнет… горе.

— Простит, — Удав уверенно смотрел на плескавшиеся у стены русые волосы насилуемой, — от него же ничего не зависело. Он же не мог ни на что повлиять. Мы же прощаем таких. А мы все-таки злые волки.

Ворон тяжко кивнул головой, пошел со двора на проспект, смотреть, как носятся волки и тигры по кафешкам и ресторанам, по оставшимся магазинам. По проспекту колонной медленно, чтоб никого не подавить шла колонна фешенебельных премиум тачек из какого-то дилерского центра — в сторону выезда из города. В кабинах сидели веселые счастливые львы, шмаляя в воздух, приветствуя боевых товарищей. Волки отвечали длинными трассерами в небо из окон гостиниц и ресторанов, вопя что-то радостно возбужденное. Ворон, сплевывая под ноги, кричал в ухо Удаву, пытаясь переорать эти стрелковые приветствия:

— Выдели патрули из парней что по четче. Еще раз всех предупреди, кого бухими спалят, того пристрелят без базаров. Нам еще их всех как-то из города вытаскивать будет надо за уши сегодня. Ящик для Белого прямо сейчас отправь.

Книга Лилит. Глава 3. Ветер для Ветки

Дождь моросил, но не мешал разгораться кострам. Серое осеннее небо над Коброй скорбно смотрело на пятьдесят больших кострищ, где лежали на каждом по десять тел погибших в битве на космодроме волков. Еще десяток бревенчатых кладок по меньше для сотников, в первом ряду — перед руинами терминала костры для Лося, Сокола, Быка и Уксуса — лидеров бригад. В центре, где обычно ставили на разгрузку самолеты из столицы или первый борт Верховного, на роскошных еловых лапах поверх хвороста на бревнах лежали втроем Радуга, Гепард и Скворец.