Страх

Все это отчасти развлекло меня. Теперь под шаровой лампой моего старинного секретера (подаренного мне когда-то очень удачно Джеем) лежали лишь рукописи, черновики да мои переводы — и никакой лишней бумаги. Некоторый сор (вроде карточки от зеленых) прибывал, правда, всякий раз, как с приливом, с почтой, но его я не ленился отправлять тотчас в ведро. Я лишь редко и очень поверхностно просматривал иногда газеты, так что, пожалуй, настоящим чудом нужно считать то, что в конце ноября (звонков все не было) я прочел мельком в воскресном приложении к «Вашингтон Пост» следующую короткую заметку (она, как говорится, бросилась мне в глаза): «Скончалась супруга известного русского дипломата Р., находящегося в отставке после переворота в России 1991 года. Последнее время была с мужем в неформальном разводе. Известна своими статьями по истории живописи и обзорами художественных выставок в Нью-Йорке, Чикаго, Сан-Франциско, Аризоне. Участвовала в подготовке радиопередач и телеконференций. Преподавала в университете Чикаго. Причина смерти: пневмония на фоне СПИДа». Подпись отсутствовала — как и немодная траурная кайма. И только минуту или две спустя я понял, и уронил газету, и упал на пол, и зарыдал, и закричал во весь голос в своем пустом одиноком доме, и повторял раз за разом, и снова кричал кому-то, кого никогда не мог вообразить, но кто все-таки слышал меня и знал, должен был слышать, где бы он ни был, чорт бы его побрал, как он слышал всегда все и все норовил испортить, и нарочно устраивал все набекрень, кричал ему, что теперь-то все и впрямь завершилось и устраивать больше нечего, что это уже не мои бредни, что это не сон и не зеленая муть, что это, наконец, правда, правда, правда, что Тони больше нет! Нет! Потом я охрип и умолк.

Утром я навестил юриста.

XLIV

Гроб матери стоял поперек двух коек (раздельных, номер люкс), и к ним нельзя было подойти, не споткнувшись об него. Но я вовсе и не собирался ложиться. Мне совсем не хотелось лежать. Мне хотелось только избавиться от трупного смрада, и все, кто входил в комнату, кривились и зажимали носы. Но чтобы это сделать, гроб нужно было закопать, однако, хотя в полу была могила, почему-то отсутствовала земля, так что могилу нечем было засыпать. В конце концов я махнул на все рукой, проснулся и, быстро одевшись, вышел на улицу. Еще только начинался вечер, но день был пасмурный, блёклый, весенний слепой день с мелким скучным дождем, так что нельзя было понять, где запад и где восток, и где заход солнца. Зеленоватые тени тянулись там-сям без всякого порядка между домов. Я свернул вверх от куста и вскоре был на автобусной остановке.