Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Подразумевалось, что одним из этих носителей мечей является Америка. Теперь-то, стремительно приближаясь к концу речи, Черчилль как раз и процитировал рукописную записку, которую ему недавно прислал Рузвельт.

«Плыви, корабль, счастливый путь! – рокотал Черчилль. – Плыви, "Союз", великим будь!

С тобой отныне человек
Свою судьбу связал навек,
С тобою легче дышит грудь!»[880]

Далее Черчилль риторически спросил у слушателей, как ему следует ответить. «Какой ответ я дам от вашего имени этому великому человеку, этому трижды избранному главе страны, где живет 130 млн? Вот мой ответ…»[881]

Эту речь слушало большинство британцев – 70 % потенциальной аудитории. Гопкинс слушал ее в гостинице «Брэнксам Тауэр». Колвилл, у которого на уик-энд выпали выходные (что случалось нечасто), тоже слушал – поужинав с матерью и братом в Мэдли-мэнор, загородном доме своего деда, расположенном в Северном Стаффордшире, в 140 милях от Лондона. Ночь выдалась холодная и дождливая, но многочисленные камины создавали в доме уют.

Это был Черчилль в своем самом искусном проявлении – откровенный, но ободряющий, серьезный, но воодушевляющий, стремящийся поднять дух собственного народа, однако при этом заверяющий (хоть и несколько лицемерно) всю огромную массу американцев, что он не хочет от Соединенных Штатов ничего, кроме материальной помощи.

Геббельс тоже слушал эту речь и назвал ее «дерзкой»[882].

Черчилль вышел на финальный риторический виток.

– Вот ответ, который я дам президенту Рузвельту: доверьтесь нам, – провозгласил Черчилль. – Дайте нам вашу веру и ваше благословение – и с помощью Провидения все обернется хорошо.

Мы не проиграем и не поколеблемся; мы не ослабеем и не устанем. Нас не измотают ни внезапное потрясение битвы, ни затяжные испытания бдительности и напряжения всех сил.

Дайте нам нужные инструменты, и мы закончим эту работу.

В этот уик-энд король Георг понял нечто новое для себя. Он записал в дневнике: «У меня не могло быть лучшего премьер-министра»[883].

Между тем в американском конгрессе не произошло ничего особенного.

К середине февраля рузвельтовский Акт о ленд-лизе так и не получил одобрения сената. Черчилль досадовал на это – как и британский народ, проявлявший все большее нетерпение в связи с «какими-то, судя по всему, бесконечными дискуссиями» (формулировка из доклада управления внутренней разведки) вокруг законопроекта.

Кроме того, Черчилль был как никогда уверен, что люфтваффе предпринимает целенаправленные усилия по его уничтожению – а также по уничтожению членов его правительства. Помещения Оперативного штаба продолжали укреплять, однако, как он сообщил сэру Эдуарду Бриджесу, секретарю военного кабинета, в служебной записке от 15 февраля (в тот субботний день Черчилль составил как минимум 18 таких записок), его беспокоило, что здание штаб-квартиры британских войск в метрополии необычайно уязвимо для атаки. Казалось, немецкие бомбы ложатся все ближе – и их удары сосредоточены на Уайтхолле. «Сколько бомб сбросили в радиусе 100 ярдов [от помещений Оперативного штаба]?» – вопрошал он Бриджеса[884].

К этому моменту на Уайтхолл обрушились как минимум 40 рейдов, и в ходе этих налетов 146 бомб легли в радиусе 1000 ярдов от Кенотафа – национального военного монумента[885], расположенного в полутора кварталах от дома 10 по Даунинг-стрит, в самом сердце Уайтхолла.

В тот же день Черчилль написал «Мопсу» Исмею по поводу вторжения. Несмотря на рапорты разведки, вроде бы заставлявшие предположить, что Гитлер отложил планы по высадке в Англии, Черчилль по-прежнему считал, что к данной угрозе надлежит относиться серьезно. (Общественность придерживалась того же мнения: согласно одному из январских гэллаповских опросов, 62 % респондентов в наступившем году ожидали немецкого вторжения.) То, что на каком-то этапе Гитлеру надо будет «избавиться» от Англии, казалось очевидным, как и то, что ему нужно сделать это побыстрее, пока страна не слишком окрепла. Британия наращивала производство вооружения и снаряжения, а с принятием рузвельтовского Акта о ленд-лизе она вскоре начала бы получать мощный поток товаров и материалов из Америки. Черчиллевские старшие военачальники полагали, что у Гитлера нет иного выбора, кроме как начать вторжение, и воспринимали возобновившиеся бомбардировки Лондона и других английских городов как зловещее указание на то, что в фюрере проснулся интерес к этой операции.