Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Черчилль слушал как зачарованный, целиком и полностью захваченный описанием секретных технологий. Но при этом он отлично осознал мрачный смысл находки Джонса. Мало того, что люфтваффе закреплялось на базах захваченных территорий всего в нескольких минутах полета от английского побережья: теперь он понял, что самолеты, размещенные на этих базах, смогут наносить точные бомбовые удары даже в безлунные ночи и пасмурную погоду. Для Черчилля это были скверные новости, «один из самых черных моментов войны» (как он сам позже выразился)[285]. До сих пор он пребывал в уверенности, что Королевские ВВС смогут устоять под натиском врага – даже несмотря на то, что по численности самолетов (как полагала разведка министерства авиации) они очень сильно уступают люфтваффе. При дневном свете пилоты Королевских ВВС демонстрировали отличное умение сбивать тихоходные немецкие бомбардировщики и обыгрывать их истребительное сопровождение, скованное необходимостью держаться поблизости от своего более медленного бомбардировщика и сравнительно небольшим запасом топлива, позволявшим находиться в воздухе лишь около 90 минут. Однако по ночам Королевские ВВС не имели возможности перехватывать немецкие самолеты. Если немецкие воздушные машины смогут наносить точные бомбовые удары даже в условиях густой облачности и в самые темные ночи, им больше не понадобятся рои истребителей сопровождения – и их больше не будут сдерживать факторы, связанные с запасом лёта истребителей. Они смогут кружить над Британскими островами без всяких ограничений, что даст немцам колоссальное преимущество при подготовке почвы для вторжения.

Джонс говорил в течение 20 минут. Когда он закончил, в комнате «возникло общее ощущение недоверия» (как вспоминал потом Черчилль)[286], хотя некоторых из присутствующих явно обеспокоило услышанное. Черчилль спросил: «Что же нужно сделать?»

Первый шаг, ответил Джонс, состоит в том, чтобы использовать самолеты для подтверждения реального существования этих лучей. Затем надо полетать среди них, чтобы понять их характеристики. Джонс знал: если немцы и в самом деле используют систему «Лоренц», подобную той, которая применяется на коммерческих авиалайнерах, она должна обладать определенными свойствами. Трансмиттеры, расположенные на земле, должны подавать сигналы через две отдельные антенны. На больших расстояниях эти сигналы будут становиться рассеянными, но в зоне своего перекрывания они образуют мощный узкий пучок – подобно тому, как две тени становятся темнее в том месте, где они пересекаются. Именно за таким пучком следовали пилоты коммерческих самолетов, пока они не увидят под собой взлетно-посадочную полосу. Трансмиттеры передавали длинный сигнал («тире») через одну антенну, а более короткий сигнал («точку») – через другой. Оба сигнала пилот слышал благодаря специальному приемнику. Если он слышал мощное «тире», он знал, что нужно сместиться вправо, пока не наберет силу «точка». Когда он выходил на правильную траекторию захода на посадку (где «тире» и «точки» имели одинаковую силу, так называемая эквисигнальная зона), он слышал в наушниках один непрерывный сигнал.

Джонс сказал участникам совещания: когда удастся выяснить, какого рода система передачи и приема радиолучей используется Германией, Королевские ВВС смогут разработать меры противодействия – в том числе глушения этих радиоволн и передачи ложных сигналов, которые заставят немецкие самолеты сбрасывать бомбы слишком рано или двигаться неверным курсом.

Когда Черчилль это услышал, настроение у него улучшилось: «с плеч как гора свалилась» (как он позже признался Джонсу)[287]. Он распорядился немедленно начать поиск этих пучков.

Затем он предположил, что использование немцами таких систем требует придать гораздо большее значение разработке «воздушной мины», над которой Профессор корпел еще задолго до войны. В конце концов она стала идеей фикс и для него, и для Черчилля. Эти мины представляли собой небольшие взрывные устройства, подвешенные к парашютам: их можно было тысячами сбрасывать на пути немецких бомбардировщиков, чтобы мины цеплялись за их крылья и пропеллеры. Линдеман даже предложил план защиты Лондона с помощью огромного «минного занавеса» длиной почти 20 миль, постоянно пополняемого в ходе полетов специальных самолетов, которые за шестичасовую ночь могли бы сбрасывать в общей сложности 250 000 мин.