Страх открывает двери

Опустившись на четвереньки, я в свете фонарика исследовал ковер. Он был не очень-то ворсистым, но и этого ворса оказалось достаточно: две параллельные бороздки могли быть оставлены только пятками Яблонски, когда его волокли из комнаты. Я поднялся, еще раз осмотрел постель, а также диванную подушку, брошенную в кресло. Я ничего не увидел, но, когда я наклонил голову и понюхал, у меня не осталось больше сомнений: горьковатый запах сгоревшего пороха задерживается в ткани на много дней. Я подошел к маленькому столику в углу, налил в стакан на три пальца и сел, пытаясь представить себе, как все это происходило. Картина происшедшего казалась мне совершенно непонятной. В ней что-то не сходилось. Каким образом, например, Ройал и его сообщник — ибо ни один человек не мог вынести Яблонски без чьей-либо помощи — умудрились проникнуть в комнату? Ведь Яблонски чувствовал себя в генеральском доме как ягненок в волчьей стае, и я был уверен, что он не мог не запереться изнутри. Разумеется, у кого-то мог быть еще ключ, но все дело было в том, что Яблонски неизменно оставлял ключ в двери, и притом так плотно, что никто не смог бы вытолкнуть его или повернуть с противоположной стороны, не произведя шума, от которого Яблонски сто раз бы проснулся. Яблонски был убит во время сна, в постели. Я знал, что, когда он ложился, он надел пижаму. Но когда я нашел его в огороде, он был полностью одет. Зачем же понадобилось его одевать? Это было совершенно бессмысленно, тем более что он весил 240 фунтов. И почему они не воспользовались глушителем? Я точно знал, что они им не воспользовались. С глушителем эти специальные пули не смогли бы пробить дважды черепную коробку. Не была использована и диванная подушка, чтобы заглушить звук выстрела. Правда, с какой-то стороны их можно было понять: комнаты эти расположены в отдаленном крыле, и на фоне штормовой погоды выстрел, возможно, и не был слышен в других частях здания. Но тут было одно «но». Я-то ведь находился в соседней комнате и непременно должен был услышать звук выстрела — я ведь не глухой и не мертвец! Или, может быть, Ройал все-таки обнаружил мое отсутствие? Может быть, он и пришел проверить, все ли со мной в порядке, обнаружил мое отсутствие и понял, что выпустить меня мог только Яблонски? Вот тогда-то он и убил его на месте… Это согласовывалось с фактами, но совсем не согласовывалось с улыбкой на лице убитого.

Я вернулся в свою ванную комнату, перевернул одежду на стуле непросохшей стороной к электрокамину, а потом снова вернулся в комнату Яблонски. Взяв свой стакан, я посмотрел на бутылку с виски. Она была наполнена на три пятых. Это ничего не объясняло. То количество, которое было выпито, ни в коей мере не ослабило бы острую, как нож, бдительность Яблонски. Мне случалось видеть, как Яблонски выпивал за вечер целую бутылку рома (он не любил виски), и единственным следствием этого было то, что он только улыбался еще больше.

Но теперь Яблонски никогда больше не улыбнется. И вот, сидя один почти в полной темноте, лишь при слабом свете электрокамина, проникавшем из соседней комнаты, я поднял свой стакан.

Прощальный тост или все что угодно — называйте это как хотите. Я просто пил за упокой души Яблонски. Я отхлебнул немного, задержав виски на языке, чтобы до конца почувствовать весь богатый букет и вкус старого шотландского виски. Две-три секунды я сидел не шевелясь. Потом поставил стакан, поднялся, быстро подошел к умывальнику в углу комнаты, выплюнул виски и тщательно прополоскал рот.

Это Вайланд позаботился о том, чтобы мы пили виски. После того как вчера вечером Яблонски проводил меня в мою комнату, Вайланд вручил ему запечатанную бутылку виски и стаканы. Вскоре после этого Яблонски налил два стакана, и я уже было поднес свой стакан ко рту, как вспомнил, что пить виски перед погружением под воду с кислородным прибором далеко не самая умная вещь на свете. Яблонски выпил оба стакана, а может быть, выпил и еще после того, как я уже ушел.

Ройалу и его сообщникам не понадобилось взламывать дверь в комнату топором, а если бы даже и понадобилось, то Яблонски все равно ничего бы не услышал. В этой бутылке было достаточно снотворного, чтобы выбить из игры даже слона. Должно быть, он успел только кое-как добраться до кровати, прежде чем окончательно заснул. Я знал, что это глупо, но, стоя сейчас один в безмолвной тишине, я горько упрекал себя за то, что не попробовал из этого стакана. Тут была довольно тонкая смесь «кикки фина» с шотландским виски, но я думаю, я бы сразу разобрался, в чем дело. Яблонски же не был искушен по части виски невозможно, подумал, что хорошее виски должно быть таким на вкус.