Страхолюдие(СИ)

Граф прервался, выпил вина, закурил. - Именно с этой целью отец и вручил Луизе все, на тот момент готовые рукописи, которые старательно, не зная ни сна, ни отдыха переводил на английский. К счастью, еще в студенческие годы, изучая медицину в Мехико, отец был прилежным студентом и не упустил возможности - помимо необходимой латыни - факультативно приобрести познания в английском, французском и русском языках. И кстати, английский стал вторым родным языком нашей семьи.

Он попросил дочь позаботиться о своих творениях, ибо пылала шальная надежда, что все не напрасно, что ним заинтересуются, что его творчество - образно выражаясь - придется ко двору, в том, в другом, в высшем свете. Об этом и мечтал Антонио Ломонарес, со слезами на глазах провожая Луизу в дальний путь. Однако господа, увы, надежды оставались лишь надеждами. Из тех немногочисленных писем, которые сестра успела прислать, мы поняли: произведения отца никому не нужны. Луизе с горем пополам удалось устроиться в местный ресторанчик ночной танцовщицей. Она писала, что эта работа не пришлась ей по сердцу, а чаянья о большой сцене хоть и не покидают романтическую душу, но с каждым днем все слабее в ней теплится огонек энтузиазма.

И вот, однажды, незадолго до того трагического дня, когда от дяди Педро пришло известие о ее смерти, мы получили от сестры послание: в нем Луиза с величайшей радостью сообщала, что господь наконец-то услышал молитвы и смиловался: Луизе улыбнулась удача устроиться в труппу одного из портсмутских варьете. Правда, пока приходилось довольствоваться второстепенными, неприметными ролями, но мечта уже была на полпути к осуществлению, и счастливая Луиза пребывала на седьмом небе.

Тем летом в Мексике свирепствовал голод. Страшная засуха уничтожила весь урожай. Люди умирали от голода тысячами. И не только от голода: на всю страну разразилась эпидемия холеры; принеся много горя и страданий нашему народу. Великая трагедия ужасала своими масштабами. И вдруг, жуткое сообщение о смерти Луизы... Я и сейчас не представляю, как мы пережили те несколько голодных месяцев скорби и печали, ибо утрата родного человека - потеря невосполнимая.

Посыльный, который доставил в дом страшное известие, так же вручил отцу посылку. В ней брат передавал личные вещи племянницы и ее скромные сбережения, которые сестренка успела скопить за год работы в ресторане. По нашим меркам сумма оказалась приличной. Впрочем, никакие фунты стерлинги не способны были залечить душевную рану, которую мы унаследовали, потеряв Луизу. Собственно говоря, и купить-то на них было нечего, ведь продукты питания попросту отсутствовали. А посему, в совершенном отчаянии, нами было принято решение покинуть свой дом и отправиться в Америку; с надеждой на спасение от голодной смерти. Ах, сколько страданий нам довелось снести за время того утомительного путешествия. Мы, бездомные, голодные, фактически нищие, словно мигрирующие животные, двигались в неизвестность; надеясь лишь на чудо. Под конец, от голода с Мадлен стали случаться частые голодные обмороки; тогда отцу пришлось подкармливать дочь корневищами кустарников и цветами горной горечавки. Итак, мы шли, надеясь на чудо, - которое, наконец, свершилось. Даже больше! Попав в Америку, нам удалось добраться до Лос-Анджелеса, найти жилье, устроиться на работу. Это было спасение. Мы с отцом вкалывали грузчиками в порту, а Мадлен - оклемавшись от истощения - управлялась по хозяйству в нашем временном жилище. Так длилось неполные шесть месяцев.

Однажды, солнечным воскресным днем мы с сестрой отправились на рынок за продуктами. И вот именно там и произошло то немаловажное, для всей нашей семьи, событие: Я случайно встретил тех кочующих цыган, которым некогда достался от слуг графини Бергану. Один из мальчишек, с которыми я рос, узнал меня по индивидуальной отметине, о которой расскажу после. Конечно, дикого восторга от внезапной встречи я не испытывал, однако, ностальгические воспоминание и сантименты имели место. В тот же вечер мы с Мадлен навестили, расположенный на берегу океана табор, и до рассветных сумерек гостили у этих развеселых, чудаковатых людей: все же, я хранил о них теплые воспоминания, и был весьма доволен радушным приемом. Хотя, как знать, вероятно, не только гостеприимность цыган повергла мою душевную мглу в лучи блестящего, светлого будущего. Ведь именно от них мне и предстояло узнать; кто я на самом деле, откуда родом, и кто в действительности были мои физиологические родители. А в довесок к новостям о своей родословной, я получил от цыган еще кое-какую информацию. Оказалось; не так давно они кочевали в тех местах, где узнали следующее: Графский замок пуст; Бергану со своим вторым сыном, - брат родился у них с графиней уже после меня - погибли на охоте в результате несчастного случая в горах: Снежная лавина унесла их жизни и жизни нескольких слуг. Гибель близких повергла графиню в бескрайнюю печаль, от которой невозможно оправиться, и спустя год после трагедии она скончалась.