Страховка от донорства

По щекам Левиной побежали слезы, рот перекосила гротескная улыбка:

– Правда попросите?

Взгляд Сорокина был стеклянным:

– Правда.

Девушка, всхлипывая, оперлась на водосточную трубу и встала. Ее муж тоже и пролепетал:

– А меня?

Сорокин даже не стал смотреть на него:

– И тебя. А теперь за сержантом Нофриным ша-гом марш!

Сорокин пропустил вперед втянувших голову, как под дамокловым мечом, людей и пристроился за спиной Ивана.

Они вошли под первые деревья сквера. Тут уже убрали. Тоже погрузчиком. Везде следы широких протекторов, обломанные ветки и куски человеческих тел, как обломки кирпичей на стройплощадке…

Пора. Дальше возможности уже не представится.

Пан или пропал.

Иван остановился, на всякий случай готовясь к удару, и обернулся к Сорокину:

– Мне в туалет надо.

Капитан направил на него автомат:

– В больничке сходишь.

– До больнички не дойду, – ровно и уверенно ответил Иван, демонстративно игнорируя ствол. Ну что, он его здесь положит, в двух шагах от места назначения?

Сорокин на удивление спокойно согласился:

– Ладно. Давай.

Иван не двинулся с места. Сейчас все решится: сработает его замысел или нет.

– Руки освободи.

Спецназовец задумчиво оглядел Ивана:

– А ты попроси кого-нибудь. Пусть помогут.

Иван прикусил губу и остался упрямо глядеть рослому спецназовцу в район шеи.

Неожиданно за него вступился Нофрин:

– Да ладно тебе, капитан. Дай ему последний раз поссать нормально. Хоть тут людьми останемся.

Сорокин пожевал щеку, посмотрел в ту сторону, откуда они пришли. Что-то изменилось в его лице, и, не глядя на Ивана, он устало проронил:

– Ладно. Лови. – И бросил Нофрину ключ от наручников, который тот поймал одной рукой, а второй поставил на землю Кирилла.

Жаль. Иван надеялся, что капитан сам подойдет открывать наручники. А так будет стоять настороже.

Нофрин подвел Кирилла к Левину и сказал:

– Постой тут минутку, ладно?

Сержант подошел к Ивану. Небритые щеки, казалось, ввалились еще глубже, обтянув скулы.

– Я перестегну наручники спереди.

Иван кивнул и развернулся, подставляя руки. Сорокин стоял метрах в четырех. Это максимум две секунды, если тот совсем тормоз. Но много ли тормозов в спецназе?

Колючий ветер подхватил в ветвях отдалившийся присвист турбины бульдозера. Прямо под ногами у Ивана валялся пустой ботинок. Хотя нет… Не совсем пустой…

Со следующим ударом сердца Иван перевел взгляд на просвет среди голых ветвей деревьев, в который проглядывала Башня, возвышающаяся над всеми домами и словно разбухшая, налившаяся насосавшейся крови пиявкой.

Он не успеет. Пока он будет возиться с Нофриным, Сорокин его просто пристрелит.

Вдалеке в небо вдруг начала подниматься стая воронья, вспугнутая кем-то.

Достать Сорокина он точно не сможет. Единственное, что Иван мог успеть, – это добежать до Кирилла…

Щелчок, звякнувшие стальные кольца – и давление металла на запястья пропало. Иван развернулся, сводя руки перед собой.

И что же Иван сделает? Свернет пацану шею? Выстрелит, если удастся завладеть пистолетом Нофрина?

Сорокин облокотился о ствол рябины, на которой птицы еще не склевали ягоды. Небритый, похожий на Бармалея Нофрин снова защелкнул браслеты, правда уже не защемив кожу. Справа было еще одно дерево – клен вроде, и Иван сделал к нему шаг, мельком взглянув на Кирилла. Совенок сидел на корточках, обхватив колени руками, и наблюдал за ним.

– Я быстро, – хрипло выговорил Иван и подошел к стволу. Расстегнул молнию джинсов.

Руки дрожали. Колени тоже.

Он стоял и не мог помочиться; в прогалине между ветвей вороны наконец улетели, и снова показалась Башня.

Последнее желание. Обычно курят сигарету.

А рябину ближайшие дни птицы клевать не будут. Они тут все наелись…

Первые капли с болью прошли на выход через сжавшийся мочеток. И наконец струя с брызгами устремилась к дереву.

Легче всего умереть и ни за кого не отвечать. Не делать никакого выбора.

Иван встряхнул и заправился. Застегнул молнию.

Он просто не сможет причинить вред Кириллу. Как не может и допустить, чтобы мальчика довели до больницы.

Иван развернулся и сделал шаг к Нофрину.

Он не может принять ни один вариант, ни другой. В животе холодела пружина, а кровь вдруг так загустела, что удары сердца замедлились…

У него нет выбора.

Это не выбор.

Иван сделал еще шаг к сержанту и поднял руки, протягивая опять наручники.

Нофрин озадаченно оглянулся на капитана за разрешением перековать Ивана обратно.

Вот его ухо, открытая шея. На поясе кобура с оторванным кожаным клапаном и торчащей черной рукоятью пистолета.

Иван, не замедляясь, сблизился с Нофриным, и пока тот запоздало попытался сделать шаг назад, провел ложное движение руками в наручниках в голову, а когда Нофрин рефлекторно бросил руки в блок, прямо с шага ударил его ногой в пах. Когда тот начал сгибаться, Иван подскочил еще на шаг, выдернул пистолет из кобуры и догнал предателя основанием рукояти в висок. Получилось на излете, и Иван тут же присел, чтобы удобнее перехватить оружие и найти, где там сраный предохранитель.

Нофрин завалился вправо, открывая уже делающего шаг в сторону Ивана спецназовца.