Страна холодного солнца

Когда бутылка была ополовинена, прижимистый колбасник забыл, что у него «нет ничто», и притащил килограммовую банку консервированных немецких сосисок. Жизнь заиграла новыми красками.

У Петрова с Тилем возник профессиональный спор.

– Да пойми ты, немчура недобитая, магнитка и гравика – это тебе не за зверюшками наблюдать и говно ихнее под микроскопом рассматривать.

Тиль опрокинул очередную рюмку и закивал головой.

– Я, я!

Лео с Магдой были увлечены беседой о великой немецкой литературе – а о чем еще могут поговорить два трезвых человека в Антарктиде?

От братьев Гримм и Ницше постепенно перешли к Гете.

– Ясен перец, Гете великий чувак! Моя первая эротическая книжка – это его поэма «Рейнеке-лис».

Магда с удивлением, граничащим с непониманием, смотрела на собеседника, и Лео, решив, что она невнимательно читала, пояснил:

– Ну вспомни, там же Рейнеке-лис шпилит Гирмунду, жену волка Изергима, когда та застряла в щели крепостной стены.

Магда не все смогла перевести, но смысл она уловила правильно и на бессмертное творение Гете теперь могла взглянуть несколько иначе.

Все хорошее когда-нибудь заканчивается, закончилось и шило, да и время поджимало, пора было идти на берег к вельботу.

Четырьмя ходками вернули людей на борт. Внезапно дунуло, с бакштова оторвало вельбот и понесло на берег. Ветер больше 20 метров в секунду, якорь не держит, дали ход и вышли из бухты, следом вышел «Владимирский». Всю ночь штормовали, судно бросало так, что уснуть после вахты было невозможно. Высота волн до 10 метров, крен более 30 градусов.

Командир с мостика не сходит, глаза красные, сам напряжен, курит одну за одной.

– Ну Антарктида, ну мать ее! Как дурная баба, только соберешься из дома выйти, она тебе непременно скандал учинит, прощальную гастроль устроит!

Утром ветер стих, зашли в бухту, сняли с берега вельбот и дали отходную полярникам. Мы прощались с радостью, а они с тоской.

Непредсказуемая предопределенность

Беспокойная стоянка в бухте Ардли подходила к концу, а впереди Бразилия, заход в Рио-де Жанейро.

Уже ночью с борта «Владимирского» на «Беллинсгаузен» перешел начальник гидрографии вместе с пресс-группой, которая должна была оказывать помощь экипажу в проведении историко-мемориальных мероприятий при визите в Бразилию.

Быстро снялись с якоря и двинулись на север, к проливу Дрейка. Ледовый континент оставался все дальше за кормой, при этом ни тоски, ни сожаления, ни желания бросить за борт монетку, чтоб непременно вернуться. Наоборот, чем дальше судно удалялось от «главного холодильника Земли», тем лучше становилось настроение у экипажа. Однако о том, чтоб расслабиться, не было и мысли, адмирал на борту – это вам не чих. Инстинкт самосохранения обострился до предела, а он, как известно, штука врожденная и такая же естественная, как дыхание или прием пищи, и дает возможность в экстремальных ситуациях проявить все свои скрытые возможности.

У человека этот инстинкт имеет две формы проявления:

– биологически неосознанно – в форме неосознанных актов поведения;

– биологически осознанно – в виде скрытого соображения пользы или безопасности.

У плавсостава наблюдался симбиоз обеих форм, что естественным образом выражалось в поведении.

Эффект присутствия – великая сила! Вахту несешь с утроенным вниманием, про перекуры и не вспоминаешь, выглядеть стараешься молодцом, и не отпускает мыслишка, как бы это адмиралу-то приглянуться.

Начальник на борту – не к добру, а беда, как известно, не приходит одна.

Южный океан не отпускал, отдыхать после вахты было невозможно. Крен доходил до 37 градусов, западный ветер дул до 23 метров в секунду, высота волны доходила до 10 метров.

Из пролива Брансфилд вышли сначала в пролив Поппер, затем в пролив Дрейка.

В проливе Дрейка последний айсберг встретили с радостью, но это была радость не от встречи, а от расставания.

Судно уверенно идет на север, до Рио-де-Жанейро десять суток с попутными работами.

Со временем стало ясно, что адмирала опасаться не стоит, был он моряком с большой буквы и если кого и драл, то за дело, не повышая при этом голоса, с отеческой заботой и юмором. А вот с пресс-группой все было непросто. Загруженная на «Владимирский» в количестве семи человек, она должна была освещать подвиг, совершаемый в память о подвиге. В ее состав входили известный писатель Вчерашин, ленинградский живописец Серкин, кинооператор Бородавка, корреспондент «Флага родины» Вегетарианцев, фотограф мичман Назарбаев и два близких к начальнику отставных гидрографа Серебряйкин и Тютюрин.

Бескрайние океанские просторы и свежий морской воздух привели творческую братию в несколько возбужденное состояние. Они почувствовали себя буревестниками и, не обремененные конкретными обязанностями, решили, что им все можно. Пресс-группа создавала устойчивое чувство всеобъемности, они были везде и творили в полной уверенности, что все это затеяли ради них.

С их легкой руки экспедиция по маршруту первооткрывателей становилась важнее экспедиции самих первооткрывателей, а сообщать об экспедиции стало важнее самой экспедиции.