Страна Ледяного Ужаса. Странное завещание

Но подобное ощущение скоро покинуло Сальвадора и было бесцеремонно заменено усталостью и чувством голода. Солнце уже давно описало полукруг и светило уже за спинами наших героев. Часы Геральда показывали три часа по полудню. Почти восемь часов отважные путешественники серпантином поднимались на высокий утес. Большая часть времени была потрачена не на дорогу, а на осмотр всевозможных скальных провалов, непонятных ущелий и прочих мест, в которых могла находиться злосчастная статуя. Сальвадор, откровенно не верящий в ее существование, окончательно подтвердил для себя собственную теорию, но продолжал безмолвно плестись за оживленным картографом и жалующимся на нескончаемый холод французом. Окончательно заскучать Монтеро не давали тихие разговоры Геральда с Бернаром. Физика поражала простодушная наивность картографа, непонятно почему поверившего в притянутые за уши толкования стихотворных строк. Поразился Монтеро и в тот миг, когда напряжённую тишину Утеса Стужи огласил громкий возглас. Сальвадор не заметил, что их маленькая экспедиция уже добралась до вершины величественного утеса и миновала сухой остов погибшего дерева. Взглянув в сторону, в которую устремились его бравые товарищи, Сальвадор охнул, и протерев глаза охнул вновь. На самом краю Утеса Стужи, заложив руки за спину, стояла каменная статуя.

— Мы нашлииии!

Ликовал Бернар.

— Ну вот, а ты не верил…

С укором в голосе произнес картограф, хлопая по плечу продолжавшего тереть глаза Сальвадора. Статуя представляла собой изваяние мужчины в треугольной шляпе и военном мундире. Ветер и волны превратили ее из величественной фигуры в дряхлый, едва отличимый от обычной скалы силуэт. Но несмотря на это, некоторые детали были различимы отчетливо. Статуя плотно сжимала руки за спиной, и только это позволяло ее левой длани не рассыпаться в каменное крошево. Лицо статуи было почти неразличимо, но даже сквозь эту изъеденную временем маску можно было почувствовать пронзительный взгляд. Треугольная шляпа с отколотым краем подчеркивала образ угюмого античного полководца. Некогда величественная статуя под гнетом природы превратилась в жалкие развалены. Но это интересовало наших героев меньше всего. Ведь у самых ног взирающей на восток с края Утеса Стужи статуи в рукотворно сделанном углублении, находилась старая, почерневшая от времени и солнечного света бутылка.

Радостный возгласы картографа и француза эхом пророкотали средь скал Утеса Стужи. Кинувшийся к бутылке Бернар хотел было разбить ее, дабы извлечь едва виднеющуюся в ней записку, но находчивый Сальвадор упредил маневр своего друга. Геральд тоже запротестовал, узрев желание французского вандала уничтожить такую древность.

— Ты можешь повредить ее содержимое!

Отрывисто ответил на удивленный возглас друга Сальвадор.

— Возьмём ее с собой и в особняке аккуратно извлечем записку.

Поддержал физика Андерсен.

— Но почему не сейчас?

Недоуменно отозвался Бернар, вцепившийся в стеклянную находку мертвой хваткой.

— Говорю же, чтобы не повредить бумагу. Может она очень древняя и рассыпется от одного касания.

Наставительно объяснил Сальвадор.

— Очень дреееевняяяя

Передразнил его наследник.

— Ты и в существование статуи не верил, и в не случайность стихотворения. А теперь "древняя" у него. Ишь!

— Не только по этому нам стоит вернуться.

Вмешался задумчиво глядящий в сторону горизонта Геральд.

— Сейчас погода испортиться, хорошо бы успеть миновать ее буйство.

— Тебя наверняка продуло, уважаемый картограф.

Пародируя пожилого и умудренного опытом доктора, вздохнул Бернар.

— Облака высоко, небо ясное, море спокойное. Откуда ж непогоде взяться?

— Бернар, видишь на горизонте небольшое облачко?

Сдержанно начал объяснять Андерсен.

— Какое? Вот это? Ой напугал!

Прищурившись, профыркал Шатильон.

— Прямо таки оно и обрушит на нас ужасные бедствия: грозу, потоп, град, землетрясение, метеоритный дождь и лавовые потоки. Оно же кроооооохотное и очень далеко. Не стоит все так преувеличивать.

— Это, как ты выразился, "лавовое облачко " — предвестник скорой бури.

Твердо ответил картограф.