Страна мыслителей

А в ту пору, как маялся Иван Моисееевич в своем тревожном сне, в квартире соседа и не думали ложиться спать, а сам сосед сидел за своим рабочим столом и писал. Писал рассказ о том, как поспорил он с соседом своим , Иваном Моисеевичем и как победил он его в споре их решительном. А закончив писать , крякнул сосед. Крякнув, положил рассказ в конверт, а положив, запечатал его сургучом и отправил тот конверт. А куда? Догадаться не трудно. Отправив конверт, сосед лег спать, а улегшись, тотчас погрузился в сон, безмятежный сон праведника.

20.04.90

ПОБЕЖДАЕТ ЛИШЬ СИЛЬНЕЙШИЙ Гулял я как-то в выходной. Я люблю побродить в одиночестве, подышать, так сказать, природным воздухом. Во время таких прогулок я захожу обычно в Екатерининский сад. На скамеечке посидеть, да на людей полюбоваться. Очень мне нравится смотреть на то, как там играют в шахматы на деньги. Страсти так и кипят. То морду бьют кому-то, то из кого-то выигрыш вышибают. А в этот раз, даже досадно, все чин-чином, никакого побоища, только матом друг друга кроют, да и то как-то беззлобно. Сижу я и, раз такое дело, скучаю. Даже в сон потянупо, прикимарил я малость. А что же еще прикажете делать, раз жизнь такая неинтересная.

Дремлю я, сладко дремлю, и вдруг сквозь дремоту слышу, как грубый мужской голос говорит кому-то: «Шалишь, парень, сейчас как тресну. А ну, живо гони монету». И как нахальный детский голосок нагло отвечает: «Держи карман шире, паскуда. Сыграем по новой». «Ну, погоди», – ревет грубый голос. И тут я слышу любимый мной с детства звук затрещины. Тут уж я навостряю уши. 3атем я слышу звук еще одной оплеухи. Детский всхлип, вслед за ним сердитое сопение и, наконец, дребезжащий от обиды, все тот же нахальный детский голосок произносит: «Все равно не дам, драться буду, но не дам. Тут дрема моя отчаливает также внезапно как и пришла и я открываю глаза. А ведь это интересно. И я спешу поглядеть, чем же все это кончится, ведь я любознательный. «Дашь, дашь, – еще пуще ревет мужик, – а не дашь, совсем шею отверну». И при этом прямо-таки тянет руки к мальчонке. Серьезный, видать, дядька, слов на ветер бросать не любит.

А мальчонка, стручок этакий, лет двенадцати, хоть и отскакивает, да, видать, не боится дядьки. И не топько не боится, да еще и обидными словами: обзывается. Нехороший, видать, мальчишка, надо бы дядьке его как следует проучить. При этой мысли я откровенно радуюсь, но как всякий советский человек тут же стыжусь этой, чего уж там_ крутить, постыднoй мысли. Это же ребенок., а как известно, детей грех обижать. Детей учить надо, но учить, увы может далеко не каждый. И я спешу на помощь дядьке, ведь и я тоже люблю учить и, мне кажется, я умею это делать. Подхожу я к ним и говорю, сурово так говорю: «Эй, пацан, чего хамишь старшим, знаешь, что за зто бывает?

И показываю парнишке еще один кулак . Это действует. Мальчонка начинает затравленно озираться по сторонам, видимо в поисках какого-нибудь выхода. Дядька, видя это, одобрительно кивает. Но, осознав, что все подступы перекрыты, мальчонка перестает озираться и понурив голову со словами «это вам даром не пройдет» достает из кармана три рубля и дает их дядьке. Дядька жмет мальчонке руку. Извини., мол, брат, такова жизнь – побеждает, мол сильнейший. И шлепком под зад отправляет того погулять. Как говорится, поиграл и будя. И тут же предлагает мне сыграть с ним. Такса, как обычно, партия – треха.

Играем. Играем по всем правилам, даже часами пользуемся. Первую выиграл я, вторую – дядька.

Третью снова я, а в четвертой дядька, имея лучшую позицию, случайно забыл остановить часы и просрочил время. Обиделся дядька, чуть не плачет. Может переиграем, говорит, не по-людски все как-то получилось. Жалко мне его, так и хочется согласиться. Но ведь нельзя, не честно ведь. Если проиграл, то проиграл. Плати и точка! Сказал я ему об этом, вижу не понимает. Совсем обиделся, аж слюной забрызгал, придираюсь, мол, я к нему. Похоже, что я нехороший человек, а _с такими он не только в шахматы не играет, с таким он и сидеть рядом не желает. Тут уж и я обиделся. Ах так, говорю, хорошо! Уходи, но прежде заплати. А вот и не заплачу, усмехается дядька. А если что, то я могу, и дядька тычет кулаком в мой нос:.. Понюхай, мол, гаденыш, чем пахнет . А чем пахнет? Плохо, я вам скажу, пахнет. Рассвиpипел я, я ведь не из робких. Короче он

меня в нос, я его в ухо, и пошло-поехало.