Страна мыслителей

с ним тягаться, мигом девки разницу учуют. А коль учуют, то пиши пропало. А ведь и нам хочется, ведь люди же. Гаркнул, значит, я образине прямо в самое ухо: «Стой, говорю, идол, не замай. Не тобой посеяно, не тобой и пожато будет». Остановился образина, как тут не остановиться, если тебе в самое ухо рявкают. Остановился, значит, он, ухо прочищает, видно заложило. Ухо прочищает, а сам на меня глазами зыркает и так зло, что, мол, не жди от него ничего хорошего. Сослуживец мой, тот, как увидел, мигом за мою спину спрятался. Стыдно ему что ли стало за то, что мы так с образиной поступили, а может и просто струсил. А я нет, я не таков, я всегда готов грудью встретить любую опасность. Стоим, значит, мы, я спереди, а сослуживец мой, как я уже говорил, прямо за мной. Стоим и глядим, что же будет дальше. Кончил образина зыркать глазами, да заодно и ухо отпустил, видать полегчало. Кончил, значит, стоит нос чешет, думает наверно, небось дело замышляет, и такой наглый вид у него при этом. И такая меня тут злость взяла, что я не мог

Образина. этого наглеца не поставить на место. Ариведерчи, говорю я ему, прямо, с вызовом говорю. Шел бы ты, папаша, отсюдова, делать тебе здесь нечего. Сказал я это образине и гляжу ему прямо в его свиные глазки, победоносно гляжу, знай, мол, скотина, наших. Вы думаете образина напугался? Или хотя бы понял, о чем я его просил? Куда там. Рявкнул, значит, он на этот раз уже не по-русски и похоже отнюдь не человеческим голосом. Рявкнул, да и схватил меня за грудки, а схватив, стал трясти как грушу, да и приговаривать. Отвечай, мол, прыщ, что тебе известно о перестройке. Все, беэ утайки, отвечай, а не то изувечу. Как тряхнул он меня пару раз, понял я, что попал – в настоящий переплет, и сразу же, язви ее в корень, отчетливая мысль в мозгу: «Неужто не сдюжу. Ан нет, сдюжил. Собрал я, значит, все свои силы, собрал, да и говорю. Отпусти, мол, меня образина, все без утайки поведаю. Отпустил он меня, выходит поверил. Тут я ему все и выложил, как на духу. Не поверил образина, снова трясти начал. Раз тряхнул, другой, а я ему все одно. Сдался образина, отступил, да и заплакал, честное слово, заплакал. Плачет образина, и плача причитает: «О Боже, куда это я попал, горемычный, что же теперь со мной будет?» А что с тобой будет, говорю, улетишь обратно и точка. Нет,

говорит образина, мне обратно никак нельзя.

Почему это нельзя, спрашиваю. Я слово дал, отвечает

образина. Подумаешь, говорю я, как дал так

и обратно возьмешь, у нас все так делают. Нет,

у нас такое не принято, говорит образина, и заливается, бедалага, слезами еще пуще. Жалко нам его стало, не поверите, шибко жалко. Девки во всю носами хлюпают, кажись, уже и за платочками в карман полезли. Сослуживец так тот и вовсе, прямо в ладонь высморкался, разнервничался видать. Да и я тоже прослезился. Поможем, думаю, может, что и сможем может и обойдется. Ну, посовещались, значит, малость, для приличия, и пoрешили единогласно – будем помогать. Только как помогать, никто толком не знает.

Если бы не я, точно все бы пропало. Предложил, значит, я для начала образину по магазинам поводить, показать ему, что по чем. Перед как пойти подгримировали его малость, чтобы не очень выделялся. Ходим мы по магазинам,

присматриваемся, к очередям пристраиваемся. А раз пристраиваемся, то значит и купить пытаемся. Но ведь вот в чем загвоздка – купить то никак не получается. Досадно, конечно, да ничего не поделаешь, такая у нас жизнь. Доступно только то, что никому не нужно. А вот у образины совсем по иному, у них пощел в магазин да и купил все, что нужно и никаких тебе очередей. Так что после третьей безуспешной попыткизагрустил наш гость поистине не на шутку. А после четвертой и вовсе наотрез отказался от дальнейшего посещения наших магазинов. -Нет, ребята увольте простонал образина и попытался скрыться от нас в очередной очереди, но у нас как известно, не забалуешь.

Поймали, значит, мы его, накостыляли ему малость, поводили еще немного по магазинам, чисто для проформы, да и отпустили. Иди, мол. на всe четыре стороны , теперь ты уже знаешь что к чему.