Удивительно оригинальная и поэтичная версия. Богатое воображение и уникальное чувство языка не только помогают Заходеру создавать собственные шедевры, но и позволяют ему построить сказочный мост между культурами и народами («Boris Zakhoder» 1998, 49).
В 1999 году Борису Заходеру была присуждена Государственная премия Российской Федерации за вклад в развитие русской детской литературы.
В конце 1980‐х, в годы горбачевской перестройки, когда советская империя начала рушиться, исчезли и идеологические требования, предъявлявшиеся к детской литературе и культуре. После окончательного краха Советского Союза в 1991 году в издательском деле и литературе почти в одночасье произошли грандиозные перемены. Внезапно издателям пришлось искать новые источники дохода, и они обратились к излюбленной эскапистской литературе – романтическим повестям, научной фантастике, массовой литературе и популярной беллетристике. Первым делом детские издатели вспомнили про традиционных русских фаворитов и переводы западной детской классики, поскольку были уверены, что эти книги найдут спрос на рынке и принесут доход. Российская детская литература в этот период сильно пострадала, поскольку тиражи упали, а расходы взлетели до небес. Важно и то, что авторы, которые прежде находили убежище в детской литературе, покинули ее, чтобы творить для свободного рынка (Nikolajeva 1995, 108). Рынок детской книги неожиданно оказался наводнен детективами, комиксами, волшебными сказками, фэнтези и литературой ужасов, поэтому исследователи, критики, педагоги, библиотекари и родители стали жаловаться на недостаток качественной литературы для детей. В 2008 году Лариса Рудова писала, что в стране,
где детская литература еще пятьдесят лет назад пользовалась уважением, благодаря своим высоким идейным и эстетическим стандартам, многие педагоги, писатели и родители расценивали сложившуюся ситуацию как недостойную и непростительную (20).
Эта ситуация привела к созданию альтернативных списков книг, рекомендуемых для детского чтения, которые составляли авторы, педагоги, издатели и политики, – почти как в 1920‐е и 1930‐е годы.
Большая часть мощной советской инфраструктуры, направленной на развитие и поддержку детской литературы, была заброшена, и многие детские книжные магазины и библиотеки неизбежно закрылись. Оба столпа детской литературы – журнал «Детская литература» и одноименное издательство, ранее финансировавшиеся государством, – едва выжили, столкнувшись с падением тиражей и трудностями в распространении (Арзамасцева 2006, 7). В 2005 году Марина Балина и Лариса Рудова отмечали, что современная ситуация в российской детской литературе контрастирует не только с советским прошлым, когда она «занимала привилегированное положение, благодаря своей роли в формировании советской идентичности», но и с Западом, «где детская литература перестала быть небольшим сегментом, как в семидесятые, и стала важнейшей частью мейнстрима» (Balina-Rudova 186). В последнее время, однако, появились обнадеживающие признаки того, что детская литература в России может все-таки вернуть свои позиции.