Страна потерянных дорог

— Хорошо, — примирительно развела руками Садовник. — А можешь ли отвести к выходу котенка? Безвинное животное, которому тут не место и которое погибнет без людей…

Охотник только тяжело вздохнул и некоторое время смотрел темным пристальным взглядом на девушку. Та спокойно глядела в эти черные, бездонные глаза.

— В Аркании не принято искать лазейки в законах. И так решать проблемы. В тебе слишком много от Старого мира, — холодно заметил Охотник. Затем чуть подумал и бросил на Макса пристальный взгляд, от которого стало не по себе. — Хорошо. Я выведу домашнего зверя из Леса. Но только потому, что многое поставлено на кон.

— Спасибо, — благодарно кивнула Садовник и совсем по-дружески сжала его плечо.

И вот они втроем, Макс, Охотник и котенок, идут через бурелом по снежному Лесу. Садовник ушла куда-то и не вернулась, видимо, пошла решать другие проблемы.

Макс точно знал, что Охотник хочет его убить. Он пришел посреди ночи, вышел из леса и долгое время стоял у самой границы круга света, что шел от очага. Смотрел неотрывно, тяжело, не шевелясь, замерев под деревом у старых руин.

— Видишь, — улыбнулась Садовник странному гостю. — А ты говорил, что он не справится. Затем уже обернулась к Максу. — Собирайся. Тебе нужно быть не здесь. Отдохнешь уже на месте, поставишь лагерь, время будет.

Макс устало кивнул, молча соглашаясь. Не только на вторые сутки без сна и поход по ночному лесу, но и вообще сразу на все. Что угодно, лишь бы ему позволили остаться тут, в Аркании.

Первое время Макс еще испытывал чувство вины. Желание вернуться к своим было острым сразу после ранения, но вместе с тишиной леса, что вползала в душу, исчезало и все прошлое.

Отпускало и уходило. Забирало с собой тысячи страшных воспоминаний, боль, гнев, отчаяние. Даже если он и не умер на самом деле, казалось, такое очищение возможно лишь в посмертии.

Теперь все, что у него было, это немного вещей, рыжий котенок, дорога через лес. И шанс, которого, Максу казалось, он и не заслужил вовсе. Шанс остаться тут навсегда, начать новую жизнь, с чистого, как это снег, листа.

Этот мир не был простым или слишком светлым. Например, странное существо в шляпе и плаще точно хотело смерти Макса.

Ничего, Конь многим не нравился, ничего нового. Искренняя симпатия не обязательна для совместной работы и выполнения поставленных задач.

Через час они вышли на звериную тропу, низкую, узкую, но по ней двигаться все равно стало легче. Макс не подавал виду, что устал и едва может переставлять ноги. Тяжелая выдалась неделя, месяц, год… А может и целая жизнь не задалась. Деваться было некуда, и Макс шел, на морально-волевых и из опасений, что Охотник не станет ждать попутчика, а снова остаться в Лесу без проводника не хотелось.

Вокруг на километры была только чаща. Даже в зимнем анабиозе она ощущалась огромной силой, первобытной, почти изначальной. Не было еще городов и дорог, может, и людей еще не существовало, а Великий Лес уже стоял.

В ночном подлеске копошились животные, а в ветвях — птицы, но ни одно существо не осмеливалось приблизиться к человеку в кожаном пальто и шляпе. Может какой оборзевший хищник, оголодавший по зиме, и рискнул бы напасть на Макса, но Охотника боялись все. Чаща замирала, затихала при его приближении, и лишь далеко позади снова начинала слышаться возня.

— Лес у вас внушительный, — сухо заметил Макс. Не то чтобы ему мешало молчание, но чем больше удастся узнать — тем лучше. Нет ничего хуже, чем не иметь информации о месте, где находишься, и не знать, к чему готовиться.

— Он огромный и всеобъемлющий. Каждое дерево в Аркании — лишь его часть. Как в капле отражается море, так в любом растении — Великий лес, — тихим, чуть хриплым голосом отозвалась черная фигура впереди. Он говорил, не оборачиваясь и не замедляясь, даже не удостаивая взглядом Макса, плетущегося позади. — Все связано в Аркании, но в Лесу… все связано еще крепче. Каждое дерево, каждая травинка лишь часть единого целого.

— Как мицелий у грибов?

Охотник чуть обернулся, смерил Макса тяжелым взглядом и ответил:

— Не физически. Не так примитивно.

Было сразу ясно, что примитивным он считает прежде всего собеседника. Они снова пошли вперед по звериной тропе, а Макс пытался не думать о том, насколько тяжелый у него рюкзак и едва работающее уставшее тело, которому не дали поспать.

— Я тебе не нравлюсь, — заметил он.

— Если бы ты вышел к моему огню, если бы сел у костра… Твоя жизнь закончилась бы навсегда. Ты знаешь, что недостоин быть в Аркании. И я это знаю.

— И чтобы это было? Нечто вроде Страшного суда?

— Это мой суд. И да, для тебя он был бы страшен.

Дальше шли в молчании. Вот и прояснили все, отлично. Макс поправил лямку рюкзака и разгрузочный жилет, а снег с каждой минутой казался все более вязким и глубоким. Нет уж, он не станет просить об отдыхе.