Страна потерянных вещей. Книга 2

– Неприкосновенность их курганов. Предел вторжениям людей. Мир и покой.

– Покой? – Дортхен чуть не рассмеялась. – Ты и вправду думаешь, что после этого может наступить покой, для тебя или для них? Даже если и удастся достичь какого-то соглашения, неужели ты настолько самонадеян, что веришь, будто они выполнят свою часть сделки? Или, – она окинула фейри бесстрастным взглядом, – будто они настолько наивны, чтобы поверить тебе на слово?

– Фейри не могут лгать. То, что обещано ими, они обязаны выполнить. А я – человек чести.

– Чести? И вот все это ты называешь честью? А что же касается фейри, то ничто из обещанного ими не оказывается тем, чем кажется.

– Вот почему соглашение у нас предельно простое: «Пандемониум» будет принадлежать только мне, а волчица – поставлена передо мной. Пространства для маневра у них практически не остается, как и у тебя.

Балвейн говорил так, как будто его и не окружали фейри или они были глухи к его словам. В некотором смысле так оно и было, поскольку договор был согласован с Бледной Дамой Смертью. Дриада Калио выступила в качестве посредника – Балвейну не разрешили увидеть лицо Бледной Дамы, хотя не то чтобы он так уж горел желанием попробовать. Такой момент для него еще придет, как и для всех людей, но поторапливать его не было никакой необходимости.

Дортхен, исчерпавшей все возможности по-деловому договориться, оставалась лишь прибегнуть к мольбам.

– Неужели, – вопросила она, – нам с тобой никак не достичь компромисса – хотя бы ради той, кого мы оба потеряли?

Но даже произнося эти слова, Дортхен уже знала ответ, поскольку его можно было ясно прочесть на лице у Балвейна. Некоторые формы безумия легко распознать. Они могут проявляться в разрывании на себе одежды, отказе от всяких попыток соблюдать чистоту, утрате рассудительности и здравого смысла. Но есть и другие виды безумия, настолько близкие к здравомыслию, что их почти невозможно отличить от него, особенно у тех, кому неведомы моральные принципы и сострадание. Таким и было безумие Балвейна, и, как и все сумасшедшие, он не осознавал этого – или, может, в какой-то степени все же осознавал, что делало его действия еще более непростительными.

– Я уже подумывал оставить тебя в живых, – сказал Балвейн, – но ты слишком изворотлива, чтобы тебе можно было доверять, и слишком безжалостна, чтобы я мог повернуться к тебе спиной. Поэтому боюсь, сестричка, что нам пришла пора расстаться. Ты слепо шагнула в эту ловушку, так что вполне уместно, чтобы ты покинула этот мир таким же манером, что и остальные. Прощай.

Он крутнул рукой в воздухе, будто отмахиваясь от настырного придворного, который принес какую-то безрадостную весть, и сразу шесть стрел пронзили Дортхен – одна угодила в живот, одна в сердце, одна в шею, одна в лоб, и по одной попало в каждый из глаз. Меткость фейри, подумал Балвейн, была определенно сверхъестественной, особенно с учетом того, что Дортхен заметно дергалась при каждом попадании. Если б не их прискорбная уязвимость перед огнем и сталью, фейри наверняка были бы теми, кто сплотил под собой эти земли. Балвейн воспринял это как еще один знак того, что именно людям, а не фейри всегда было суждено править здесь.

И под «людьми» он подразумевал себя.

LVIII BEÁH-HRODEN (староангл.) Украшенный короной

Когда лучники-фейри опустили луки, из скрытого дверного проема за камином появился мажордом Балвейна в сопровождении четырех разбойничьего вида мужчин: наемников, способных без всяких угрызений совести избавиться от трупов – а при нужде и самим создать условия, при которых придется неизбежно избавляться от трупов. По знаку мажордома наемники начали выносить тела: сначала женщин, затем мужчин. Якоба извлекали из-за стола дольше, чем остальных, поскольку стрелу, пригвоздившую его к стулу, пришлось сначала сломать, а оружие фейри отличалось удивительной прочностью. Балвейн наблюдал за всей этой операцией с галереи – вплоть до смывания наиболее заметной крови со стола. Когда все было к его удовлетворению исполнено, он присоединился к мажордому внизу.

Дальнейшее следовало осуществить как можно более деликатно. Балвейн намеревался сообщить только о том, что вельможи таинственным образом исчезли еще до того, как удалось созвать совет, – а потом, в ходе последующих поисков, обнаружились бы тела, пронзенные стрелами фейри. Далее предстояло объявить, что земли его бывших союзников будут аннексированы, а для управления ими назначены верные Балвейну наместники, тогда как королевство объединится, чтобы противостоять общей угрозе в лице фейри, – естественно, под знаменами Балвейна.

– За свитой и охраной всех пяти вельмож по-прежнему наблюдать, – проинструктировал мажордома Балвейн. – Но не предпринимать против них никаких действий. Со временем им будет предоставлена возможность послужить мне и принести клятву верности. Если кто откажется, отправим их в подземелья, чтобы одумались. А теперь я хотел бы побыть наедине со своим горем. Я только что потерял свояченицу и нескольких очень добрых знакомых.