Страна утраченной эмпатии. Как советское прошлое влияет на российское настоящее

Откуда в нас такая детская готовность поверить в «скрытую подоплеку» или «второй смысл» известных событий? Откуда эта массовая готовность читать «между строк» все, даже телефонный справочник? Разгадка проста: ведь сама политическая реальность СССР была бесконечно обманчивой. Устройство политической системы, каким оно было описано в сталинской Конституции СССР, ни в малейшей степени не соответствовало тому, как была устроена политическая система на самом деле.

Реальные решения, по которым впоследствии жила вся страна, принимались на уровне КПСС, в цепочке «райкомы — горкомы — обкомы — ЦК КПСС».

Это и была настоящая власть в стране — власть, на которую обычный житель страны не имел ни малейшего влияния даже на формальном уровне. Комитеты КПСС принимали решения, обязательные для всех, — но при этом реальных прав избирать их не имели не только беспартийные, но и 20 миллионов так называемых «рядовых коммунистов». Рядовые коммунисты, не входящие в номенклатуру, могли повлиять на кадровый состав партийных комитетов примерно в той же степени, что и прочие граждане СССР, то есть — ни в какой. Все формировалось «сверху вниз».

При этом, исходя из советских же законов, было невозможно даже объяснить — а почему, собственно, власть Партии так велика? С какой стати органы КПСС напрямую вмешиваются во все стороны жизни, произвольно тасуют органы управления везде — на заводах, в газетах, в армии, в милиции? Такие вопросы не то что «не принято» было задавать. Долгое время, почти до самого конца СССР, эти вопросы задавать было нельзя, поскольку сам вопрос квалифицировался как «попытка поставить под сомнение руководящую роль Партии». За такое в советской действительности была предусмотрена уголовная ответственность, а в самые лихие, 3040 годы мог грозить и расстрел.

Советский человек жил с четким ощущением, что все эти «президиумы верховного совета» и «советы народных депутатов» — не более чем пышная бутафория, а настоящая власть совсем не здесь, законы — ничто, «позвоночное право» — все. Но говорить об этом вслух — ни в коем случае нельзя! Это на Западе наивные американцы были до глубины души потрясены нехитрой мыслью из «мистического сериала», что «совы не то, чем они кажутся».

В наших широтах «Твин Пикс» был гораздо менее успешен, и, думается, не в последнюю очередь потому, что для советского человека мысль о совах — не откровение, а нечто само собой разумеющееся. Банальность.

Мы, постсоветские люди, — все конспирологи от бога. Все двусмысленности мы ловим на лету, никаким декларациям (включая и «Программу строителей коммунизма», и «Декларацию прав человека») не верим по определению. Наоборот: в общении с «совком» главная, практически неодолимая трудность — убедить его, что порой все-таки совы — это просто совы, и ничего больше.

Если говорить о зрительском успехе, то запутанные триллеры здесь не идут — «совки» их разоблачают «на раз», невзирая ни на какие хитросплетения. Пробрать «совка» до глубины души может только открытое, ясное, прямое высказывание. При этом ясно и прямо выражаться в «совке» не принято. Да и некому.

Честь «совка»

Советская честь

В 2010 году произошло памятное нападение неизвестных с битами на журналиста Кашина, едва не стоившее ему жизни. Оно не раскрыто до сих пор, несмотря на то что сразу было объявлено, «президент взял расследование под свой контроль». Наиболее популярной версией случившегося с самого начала было то, что «кто-то наказал журналиста за длинный язык» и «защитил таким образом свою попранную честь». Некоторые даже прямо указывали на одного тогдашнего губернатора, которого грубый Кашин осмелился у себя в блоге непечатно обозвать, а тот внезапно явился в комментах собственной персоной и потребовал извинений, дав журналисту время — 24 часа. Журналист отказался — и вот вскоре после этого с ним случилась такая неприятность. Как ни странно, одной из тем бурных дискуссий, закипевших в то время в блогах, стало: а был ли прав губернатор, если это был он? Причем многие яростно доказывали, что да.

Я написал тогда по этому поводу у себя в блоге небольшую заметку.

«В дворянском собрании уездного города N офицер А при всем обществе назвал дворянина Б подлецом и дал ему пощечину. Дворянин Б смолчал, никак не отреагировал — однако вечером отправил двух своих слуг к дому, где проживал А. Слуги подстерегли А, напали на него из-за угла и убили согласованными ударами ножей в спину. Теперь, как говорят в клубе знатоков, «внимание, вопрос»: защитил ли дворянин Б свою честь таким образом? Можно ли считать, что в глазах общества он восстановил свое реноме?