Страна золота - века, культуры, государства

Широко распространено было обыкновение жаловать рабов в подарок; делалось это как на вывод (если употребить русское выражение крепостной эпохи), так и вместе с селениями, где люди эти жили. И делали это аскии не скупясь. Ал-Хадж Мухаммед пожаловал одному из многочисленных шерифов своего окружения, по одной версии рассказа — 1700, а по другой —2700 рабов за один раз. Уже знакомые нам приближенные факихи первого аскии — его любимец Салих Дьявара и Мухаммед Таль, — если верить Махмуду Кати, получили в 1501 —1502 гг. целых шесть «племен» рабов — по три на каждого. В 1581 г. еще один шериф получил в дар от аскии Дауда сразу три поселка с рабами. Не остался обиженным и альфа Кати, один из создателей «Истории искателя».

Характерно, что на всем протяжении правления династии аскиев государи жаловали в качестве наград и подарков, как правило, людей, реже — людей с землей, т.е. с поселками и полями, которые те обрабатывали, но никогда — землю саму по себе. Это резко отличало «феодализм по-сонгайски» — назовем его так за отсутствием лучшего обозначения — от феодализма, знакомого нам по Европе (почему именно от феодализма, речь пойдет дальше). Но такое отличие легко объяснить: земли было сколько угодно, и в таких условиях важнее всего были рабочие руки, чтобы эту землю обработать.

Но мало было обратить людей в рабство и посадить их на землю. Нужно было еще и закрепить их в этом состоянии: ведь никому из господ таких невольничьих поселков не хотелось терять рабочие руки. Для этого существовала целая система ограничений, которой подчинялись все без исключения невольники. В основе этой системы лежал запрет людям рабского состояния заключать браки вне своих «племен». Другими словами, все такие объединения зависимых людей были строго эндогамны.

Что это означало на практике? Просто-напросто то, что свободный человек не мог жениться или выйти замуж за человека из рабского «племени», не обрекая самого себя совершенно автоматически на утрату свободы. Правда, существовало заметное различие между положением мужчины и положением женщины. Дело в том, что счет родства по линии матери — мы с ним встречались и в Гане, и в Мали — достаточно устойчиво держался и у сонгаев. В отдельных случаях счет родства по отцу уже сам по себе означал принадлежность человека к той или иной группе зависимых. Особенно часто это случалось в кузнечных кастах — так было, например, с теми пятью племенами «оружейников», которых унаследовал после ши Баро аския ал-Хадж Мухаммед I. Свободные же люди предпочитали считать родство по материнской линии, хотя наследование имущества шло уже по отцовской. Особенно — если дело касалось верховной власти.

По всем этим причинам решающее значение имело социальное положение матери или жены. Сонгайские правители обеих династий строго следили за соблюдением соответствующих правил. При этом первенствующую роль играло, конечно, желание обеспечить сохранение за собственником возможно большего числа зависимых людей. Мужчинам из все тех же 24 «племен», унаследованных ал-Хадж Мухаммедом 1, еще в ту пору, когда они были собственностью правителей Мали, было строжайше предписано: жениться на свободных женщинах они могут только в тех случаях, когда внесут большой выкуп семье невесты. «Из опасения, как бы женщина и ее дети не потребовали для себя свободы, и желая, чтобы они со своими детьми оставались в собственности малли-коя», — так разъясняет смысл запрета «История искателя».

Другими словами, зависимому разрешалась женитьба на свободной женщине только при условии, что родня этой женщины попросту согласиться продать в рабство ее, а значит, и ее детей. Аския ал-Хадж Мухаммед после консультации с факихами внес изменение в форму запрета. По установленному им порядку, при отце-свободном и матери-несвободной ребенок безоговорочно признавался несвободным; а при несвободном отце и свободной матери он считался рабом только в том случае, если оставался в семье отца и продолжал заниматься тем же, чем занимался отец. Уйдя в семью матери, он получал свободу. Легко заметить, что, несколько изменив правило в пользу хозяина раба, аския все-таки вынужден был сохранить его основной смысл: социальное положение человека определено социальным статусом его матери. Мусульманской правовой теории пришлось и здесь отступить перед древним обычаем.

«История искателя» включает довольно любопытный рассказ, в котором очень хорошо видно отношение и самого ал-Хаджа, и его преемников к соблюдению таких запретов. В местности Анганда, к востоку от озера Дебо, рассказывает хронист, некогда обитало смешанное население, состоявшее из свободных сонгаев, зинджей и дьям-кириа (так называлась одна из ремесленных каст). Сонни Али завоевал Анганду,