Страницы Миллбурнского клуба, 2

Н а т а л и.  У тебя чудесные дети, Герцен. Саша совсем большой. У него, наверное, уже есть сердечные тайны. Я знаю, мы с ним будем товарищами. Тата умненькая, серьезная. А маленькая Оля – просто прелесть. У меня сердце кровью обливается, когда я вспоминаю Наташу – она не видит их сейчас. Бедная моя подруга. Какие чудесные письма она мне писала! Я помню их всех до одного.

Г е р ц е н  (смотрит на портрет). Четыре года прошло, как ее не стало, а я все каждую минуту ее вспоминаю. Высокая, святая женщина. Давайте возьмемся за руки и возблагодарим Бога, что судьба соединила нас.

Берутся за руки. Пауза.

Г е р ц е н.  Аминь.

Н а т а л и.  Александр, я приехала выполнить просьбу покойной и заменить детям мать.

Г е р ц е н.  Сердечно тронут, милая Натали. (Понижает голос.) Их воспитательница Мальвида – прекрасный педагог, но немка. Русский элемент страдает. За Сашу я не беспокоюсь, а вот Тата и Оля...

Н а т а л и.  Я завтра же начну с ними заниматься. Мы будем читать Пушкина, петь русские песни.

Пауза.

О г а р е в.  Как тебе здесь живется, Герцен?

Г е р ц е н  (отвечает не сразу, не зная что сказать). Открыл русскую типографию. Издаю «Полярную звезду». Детей вы видели. А еще – пишу «Былое и думы». Путешествую по прошлому. Еду от станции до станции своей жизни и сладкие и горькие картины встают перед глазами.

Н а т а л и  (весело). И на какой станции ты остановился сейчас?

Г е р ц е н.  На самой печальной. (Показывает на папку.) Я назвал ее «Кружение сердец». То была цепь ошибок, предательств, несчастий. Кстати, ты, Ник, привел эту цепь в движение.

О г а р е в.  Я?

Г е р ц е н  (полусерьезно). Ты во всем виноват! (Подсказывает.) Париж. Март сорок седьмого года. Записка: «Поэт русский рекомендует поэта немецкого».

О г а р е в.  Георг Гервег?

Г е р ц е н.  Он. Красавчик Гервег. Черным вороном каркнула тогда твоя записка, а я не услышал. Знаешь, как я теперь зову этого господина? «Цюрихский мерзавец». Я принял его как друга. Помогал, содержал семью его. В благодарность он за моей спиной начал атаку на Наташу. Он разбил мое счастье, замазал грязью, но разрушить наш союз ему не удалось. Наша любовь уцелела. Впрочем, цюрихский мерзавец «преуспел»: он укоротил ей жизнь. (Указывает на портрет.) Ее могила во Франции, в Ницце, а я здесь – на английском берегу.

Н а т а л и  (про себя). Негодяй.

Г е р ц е н.  Простите мои рефлексии. Живу отшельником, знакомых мало, близких – никого, душу излить некому.

О г а р е в.  Герцен, давай выпьем за то, что мы, наконец, вместе.

Н а т а л и (укоризненно). Ага, угомонись.

О г а р е в  (Н а т а л и ). Последняя.

Н a т а л и  (иронично). Последняя?

Г е р ц е н.  А как насчет «нарежемся до полного отчаяния»? (Н а т а л и.) Это мы так в студенческие годы выражались.

Н а т а л и.  Пьет, как ненормальный. Александр, повлияй на него.

О г а р е в.  Слово даю – последняя. Я ведь, Герцен, не просто так приехал. Хочется дело делать. «Полярная звезда» – вещь хорошая, но для аристократов. России нужно доступное демократическое слово, не придавленное царской цензурой.

Г е р ц е н.  А может, и вправду затеять журнал и выпускать регулярно? И назвать «Колокол».

О г а р е в.  Вот за это я готов нарезаться до полного отчаяния. (Выпивает.)

Г е р ц е н.  Огарев, а можно мне поцеловать твою красавицу жену?

О г а р е в.  Ее спрашивай. Я не плантатор.

Г е р ц е н  целует  Н а т а л и  в щеку.

Г е р ц е н  (Н а т а л и ). Я помню, как ты щеголяла по Риму в мужском костюме, подражая Жорж Санд.

Н а т а л и  (кокетливо). Щеголяла.

Г е р ц е н  уходит.

Г е р ц е н  (за сценой). Francois, préparez les chambres pour mаdame et monsieur Ogareuve.

 

Н а т а л и   и   О г а р е в  смотрят друг на друга.

Н а т а л и (почему-то оправдывается). Мне жалко Александра. Он такой сильный, блестящий. И такой ранимый.

 

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Гостиная. Г е р ц е н  за письменным столом. Входит Н а т а л и, держа в руке игрушечный кораблик.

 

Н а т а л и.  Александр, так дальше продолжаться не может! Я купила Оле эту игрушку. Мальвида против. Я, видите ли, порчу детей. Je gate les enfants.

Г е р ц е н.  Мальвида права. Чрезмерное число подарков приводит к их обесцениванию.

Н а т а л и.  Просто она боится, что Оля будет любить меня больше, чем ее. Мы разучиваем сценки на русском. Она ничего не понимает и злится.

Г е р ц е н.  Я с ней поговорю. Мальвида в чем-то ограниченна, как и все немцы, да не мне немцев ругать. Моя мать чистокровная немка из Штутгарта – Генриета-Вильгемина-Луиза Гааг.