Странная история доктора Джекила и мистера Хайда

He told me "yes" by a constrained gesture; and when I had bidden him enter, he did not obey me without a searching backward glance into the darkness of the square.	Он судорожно кивнул, а когда я пригласил его войти, он прежде всего тревожно оглянулся через плечо на темную площадь.
There was a policeman not far off, advancing with his bull's eye open; and at the sight, I thought my visitor started and made greater haste.	По ней в нашу сторону шел полицейский с горящим фонарем в руках, и при виде его мой посетитель вздрогнул и поспешно юркнул в прихожую.
These particulars struck me, I confess, disagreeably; and as I followed him into the bright light of the consulting room, I kept my hand ready on my weapon.	Все это, признаюсь, мне не понравилось, и, следуя за ним в ярко освещенный кабинет, я держал руку в кармане, где лежал револьвер.
Here, at last, I had a chance of clearly seeing him.	Тут, наконец, мне представилась возможность рассмотреть его.
I had never set eyes on him before, so much was certain.	Я сразу убедился, что вижу этого человека впервые.
He was small, as I have said; I was struck besides with the shocking expression of his face, with his remarkable combination of great muscular activity and great apparent debility of constitution, and-last but not least-with the odd, subjective disturbance caused by his neighbourhood.	Как я уже говорил, он был невысок; меня поразило омерзительное выражение его лица, сочетание большой мышечной активности с видимой слабостью телосложения и в первую очередь странное, неприятное ощущение, которое возникало у меня при его приближении.
This bore some resemblance to incipient rigour, and was accompanied by a marked sinking of the pulse.	Ощущение это напоминало легкий ступор и сопровождалось заметным замедлением пульса.
At the time, I set it down to some idiosyncratic, personal distaste, and merely wondered at the acuteness of the symptoms; but I have since had reason to believe the cause to lie much deeper in the nature of man, and to turn on some nobler hinge than the principle of hatred.	В первую минуту я объяснил это какой-то личной своей идиосинкразией и только подивился четкости симптомов; однако позже я пришел к заключению, что причину следует искать в самых глубинах человеческой натуры и определяется она началом более благородным, нежели ненависть.
This person (who had thus, from the first moment of his entrance, struck in me what I can only, describe as a disgustful curiosity) was dressed in a fashion that would have made an ordinary person laughable; his clothes, that is to say, although they were of rich and sober fabric, were enormously too large for him in every measurement-the trousers hanging on his legs and rolled up to keep them from the ground, the waist of the coat below his haunches, and the collar sprawling wide upon his shoulders.	Неизвестный (с первой же секунды своего появления вызвавший во мне чувство, которое я могу назвать только смесью любопытства и гадливости) был одет так, что, будь на его месте кто-нибудь другой, он вызвал бы смех. Его костюм, отлично сшитый из прекрасной темной материи, был ему безнадежно велик и широк брюки болтались и были подсучены, чтобы не волочиться по земле, талия сюртука приходилась на бедра, а ворот сползал на плечи.
Strange to relate, this ludicrous accoutrement was far from moving me to laughter.	Но, как ни странно, это нелепое одеяние отнюдь не показалось мне смешным.