Странная война 1939 года. Как западные союзники предали Польшу

Обсуждение началось с еще одной «памятной записки» Киркпатрика. Перед Гитлером два пути, отметил Киркпатрик. Он может начать войну, и тогда нет необходимости в каких-либо дальнейших дискуссиях. Однако Киркпатрик, очевидно, думал, что Гитлер выберет второй путь, и это его беспокоило. Он предупреждал своих шефов, что Гитлер может снизить свои требования до приемлемого уровня. Тем самым он бы выполнил свое обещание вернуть Данциг без кровопролития. Он также обеспечил бы «безоговорочное обещание англичан восстановить колонии и найти понимание с Германией». Поэтому было важно, доказывал Киркпатрик, не оставлять надежду на мир. «Если мы проявим мудрость и твердость, можно достичь вполне терпимого modus vivendi на этой основе, даже возможна какая-то степень разоружения».

«Записка» Киркпатрика настолько заинтересовала дипломата сэра Орма Сарджента, что он даже добавил к ней собственную «записку». Он опасался, что Гитлер мог иметь и третий путь, открытый для него: требовать урегулирования на своих условиях, угрожая прервать переговоры. Эти два комментария легли в основу третьего, написанного самим министром иностранных дел.

Лорд Галифакс записал 30 августа, что беспокойство Киркпатрика имеет реальную основу – «урегулирование без войны путем уменьшения требований Гитлера»; или, как у Орма Сарджента, согласие на невыгодное урегулирование под угрозой срыва переговоров. «Мы должны быть начеку в обоих случаях», – писал министр иностранных дел. И здесь мы узнаем об одном из показательных аспектов в мышлении лорда Галифакса накануне войны. «Может быть, – писал он, – вообще невозможно никакое урегулирование, пока нацистский режим остается у власти в Германии. Однако я не думаю, что это должно служить решающим фактором против работы в интересах мирного урегулирования на соответствующих условиях. И когда мы говорим о Мюнхене, мы должны помнить об изменении, которое произошло с тех пор в настроениях и могуществе этой страны…» Отсюда Галифакс делает вывод: «Если Гитлера сейчас приведут к принятию умеренного решения, то, возможно, не будет принятием желаемого за действительное верить, что это вызовет определенное снижение его престижа внутри Германии».

Кабинет собрался в тот же день, чтобы рассмотреть ответ Гитлера. Обсуждение свелось почти полностью к дипломатическим перспективам урегулирования и условиям, которые могли бы стать основой для переговоров. В один из моментов выступил Белиша с заявлением, что немцы развернули 46 дивизий против Польши и 15 дивизий против Запада, но даже и это не подтолкнуло членов кабинета к рассмотрению стратегического значения начала войны. Печальный факт заключался в том, что к этому времени поляки как военный фактор были вычеркнуты из уравнения мира и войны. Для планов союзников не имело никакого значения, будут они сражаться или нет, продержатся ли они три месяца или три недели. Это не скажется ни на королевских ВВС, ни на французской армии. Члены кабинета строили планы независимо от поляков. Они не собирались провоцировать немцев какими-либо агрессивными действиями на суше или в воздухе. В каком-то смысле военная сторона польского вопроса была решена еще до того, как началась война, – так или иначе, как бы сказал Гитлер. Оставались только дипломатические возможности, которые продолжали занимать британцев и французов еще долго после того, когда они окончательно оторвались от реальности.

Пока Галифакс рассуждал в своей «памятной записке», а кабинет посвятил очередное заседание во вторник обсуждению условий урегулирования, Гитлер отдал приказ начать нападение в 4:30 утра в четверг. Гиммлер уже разослал списки с именами тех, кто подлежал аресту тайной полицией и службой безопасности. Списки были длинными, предполагаемые меры жестокими, и даже Геринг и Гальдер выразили сомнение в их целесообразности. При обсуждении в ставке и в рейхсканцелярии было отмечено, что Англия проявляет «мягкость» в отношении предполагаемых военных акций против Польши и не будет вмешиваться.

Такое впечатление – поскольку это вряд ли было нечто больше, чем впечатление, – было воспринято со значительным облегчением, поскольку немецкая мобилизация проходила намного медленнее, чем ожидалось. Трудностей оказалось куда больше, чем можно было предполагать. Строительство Западного вала было далеко от завершения. В тот день, когда фон Лееб докладывал на совещании, оставшаяся на оборонительных сооружениях рабочая сила начала активно распадаться. Третья часть рабочих была призвана в армию, еще треть разбежалась, а оставшиеся были неэффективны. Армейские подразделения не были полноценной заменой строительным рабочим. Последнее, чего желало немецкое Верховное командование при таких условиях, – это нападения французов на линию Зигфрида и воздушных налетов британцев на деморализованных строительных рабочих. Впрочем, им нечего было бояться.