Странник

– … посмотри мне в глаза! Посмотри мне в глаза раз и навсегда! Покончим с этим!

Этта заспотыкалась по разбитой тропе, останавливаясь лишь для того, чтобы удержать равновесие и вновь поспешить вперед. Крики Айронвуда разбудили птиц, разлетавшихся теперь из безопасных ветвей.

Старик сорвал с себя маску и мантию, открыв изящный костюм под нею. Он вышагивал по тропе взад-вперед, неровно дыша и нервно теребя пальцами остатки волос. По лицу катились ручьи пота, смешиваясь с запахом крови.

– Я знаю: ты тут! – кричал старик деревьям и мраку. – Она моя, слышишь? Приди за ней снова, и я порву тебя на части!

Этта лишь раз имела несчастье по-настоящему говорить с ним, но сейчас безумная манера речи, лихорадочное вышагивание, вопли, словно каждое слово вырывали из него с мясом, заставляли думать, будто она видит его впервые. Его власть над собой, своей семьей, бесконечными интригами, которые он плел, была всегда такой крепкой и безупречной – сейчас же она не узнавала Сайруса Айронвуда в этой сложной смеси страстного желания и отчаяния. Это точно тот самый человек, чьей воле подчинялось даже время? Покоривший целые семьи своей бесконечной жестокостью?

– Ты слышишь меня, эй, дьявол? – выкрикнул он.

Она подошла почти вплотную, на считанные футы, но Сайрус, кажется, не замечал ее. Пустой ларец лежал рядом вверх дном, а он размахивал астролябией, подняв ее над головой под холодным взором луны, словно приглашая некие силы спуститься с небес и схватить ее. Факел в другой руке заковывал его в мелкую лужицу света.

– Айронвуд, – позвала Этта, медленно приближаясь к нему, прижимая нож, стиснутый в руке, к бедру.

Старик резко обернулся, сверкая глазами. Он выглядел как ребенок, которого уже били однажды и собираются бить снова. Ярость душила его, отравляя холодный горный воздух.

У нее был нож. У него – только факел.

И астролябия.

– Отдайте ее мне, – велела она, протягивая руку. – Все кончено.

Айронвуд полностью повернулся к ней, его взгляд затуманился.

– Кончено? Древний мертв?

Древний?

Этта сглотнула. Кивнула. Снова протянула свободную руку.

– Отдайте мне астролябию…

– Она моя, – ответил он, грубые черты лица несли боевую раскраску из крови и сажи. Рот искривился злорадным ликованием. – Годы… сколько лет… она моя, наконец-то, моя, только моя…

Пальцы Этты еще крепче сжали нож.

Она подошла так близко, что чувствовала запах его пота.

Не давая ему ни секунды на подготовку, Этта бросилась вперед, пытаясь выхватить астролябию. Со скоростью, которую она не ожидала, рука старика вылетела вперед, наотмашь ударяя ее по лицу. Теперь у его ярости была цель, точка приложения. Этта отшатнулась, выставив нож между ними, пытаясь удержать старика на расстоянии. Факел выпал у Сайруса из рук на тропу, но продолжал гореть.

Айронвуд замахнулся астролябией, целясь ей в висок, тяжело и неотвратимо, едва не раскроив ей череп. Уклоняясь, она потеряла равновесие, и старик перехватил инициативу: нагнув голову, ринулся на нее с резким криком, опрокидывая на спину. У Этты сбилось дыхание, она перекатилась, уклоняясь от следующего удара, но не достаточно быстро. Айронвуд поймал ее за волосы и дернул к себе, вырвав клок. Нож из ее руки перекочевал в его, хищно сверкая в лунном свете.

– Ты это хочешь? – крикнул он, держа астролябию у нее перед лицом. Этта потянулась к ней, но Айронвуд отдернул ее назад, да так резко, так внезапно, что она вылетела из его скользких от пота пальцев. С отчаянным воплем он кинулся за ней, но Этта дернула его за ногу и подтянулась вперед, успев схватить прибор и изо всей силы откинуть в темный лес, за пределы досягаемости.

За бешеным пульсом Этта не слышала слов, которые старик изрыгал на нее. Она лишь почувствовала, как он повалил ее на землю, снова переворачивая на спину, как заплясала на его лице слюна. Она пыталась пинаться, царапаться, но в его руке снова оказался нож, и вот он уже у ее щеки, скользит по коже. Другая рука сомкнулась на ее горле.

– Это ты сделала… Вы все, вы сделали это…

Этта отпихивалась руками, пытаясь попасть пальцами в глаза, сломанные ногти царапали старику лицо.

– Роуз! – завопил он на нее, глядя невидящим взором. – Роуз Линден! Теперь ты удовлетворена? Ты удовлетворена?

Хруст клинка, вонзающегося в него сзади, тошнотворный сырой удар и поток крови, заливающий ей лицо, остались в памяти Этты до конца дней. Затем сталь выдернули из тела, и ей пришлось смотреть, как Сайрус захлебывается собственной горячей кровью, зажимая рану на груди. Голова старика запрокинулась, он осел на землю, а пальцы, наконец, расслабились, и Этта смогла выкарабкаться из-под его веса.

– Нет, – сказала Роуз, вытирая клинок о подол некогда белой мантии. – А вот теперь я удовлетворена.

Этта глядела на нее с земли, силой воли возвращая чувствительность рукам и ногам. Мать смотрела на нее в ответ, тонкая кожа натягивалась на изящных скулах.

– Роуз!

Голос Генри эхом отразился от склона горы. Роуз повернулась, но не в сторону звука, а за себя, как раз когда человек в золотой мантии хлестанул своим когтеподобным клинком ей по горлу.

31