Читаем Странник полностью

Пробили поход!.. Взгляните, лагерная команда, как саранча, обсыпала все палатки!.. кажется, она пожирает их. Взгляните, как исчезает город шатров!.. нет его! Весь штаб на конях. Все двинулось вперед! Бесконечные обозы потянулись по извилинам дороги... так скопленная и спущенная вода катится по желобу долины.

Тут видите вы разноцветные дилижансы, дормезы[313], кареты, коляски, дрожки, брички, таратайки, повозки, брашеванки[314], телеги, кухни, фуры, ящики... За ними следуют вьюки — на лошадях, на ослах, на плечах и, наконец, известные всему походному штабу два верблюда... Они везут калмыцкую кибитку. При них отправляются два степных оренбургских уроженца, да толстый Иоган, да бывший константинопольской миссии курьер.

Все это тянется по дороге от Кара-су чрез Махмуд-киой, Муссабей, Азанлар, Гелби-киой — к Базарчику.

CCII

Соединив несколько переходов в один, я уверен, что читатель не почувствует от этого ни малейшей усталости, как гренадер суворовский, который разделил расстояние от земли до неба только на два солдатских перехода. Я уверен, что, отправясь в этот путь, он сделал его в один переход.

Но, говоря об усталости, я из снисходительности если не к другим, то, по крайней мере, к самому себе, разделяю всякий труд на несколько частей и — для каждой части предназначаю особенный день; следовательно, вы можете себе представить, что солнце отправилось уже на другое полушарие, снабдив частию своего света наместницу свою луну.

Чудак Зороастр почитал солнце богом...

К нему мольбы его текли,
Не знал он мысли сокровенной:Пусть солнце свет и дух земли,Но солнце ль свет и дух Вселенной?

День XXVII

CCIII

Я сидел с книгой в руках... не помню, читал я или думал о ней... вдруг очутилось предо мной видение, светлое, как мысль об исполнении пламенных надежд и желаний.

Оно

— Конечно, любите вы чтенье?

Я

— Люблю ли?!.. я на небесах,Когда в твоих, мой друг, очахЧитаю чувств изображенье,Твержу, учу их наизусть!Их смысл так сладок и приятен!То привлекателен, как грусть,То вдруг, как случай, непонятен!Скажи мне... нет, не говори!..Но прямо в очи мне смотри!
Я прочитаю...

Взяв на себя труд Шамполиона[315], я скоро раскаялся...

— Нет! — думал я, — разобрать египетский язык дружбы и любви есть египетская работа!... и — отправился в Булгарию.

CCIV

Остановись перед самым Базарджиком, на долине Табан-дере, я еще раз оглянулся назад и потом обратил все свое внимание на город.

Аджи-оглу-базар-джик значит: странствующего сына базар малый... Итак, любезный мой караван, видал ли ты когда-нибудь пустой город?.. Вот он... Мне кажется, не только люди и животные, но и все насекомые скрылись из него. Какая пустота! какая мрачность! точно как в сердце, оставленном надеждою.

CCV

Идите по улице — вам никто не встретится. Взойдите на двор — собака не хамкнет. Взойдите в дом — вас не спросят: кто вы? зачем вы? кого вам? Взойдите в гарем... о, как неприятна эта пустота!

Фонтаны не льются, они иссохли. В некоторых вода еще слезит, но она уже горька, как слезы... отравлена.

Вот высокое Джалье; но там уже не слышно: Элинин каризини арзулама![316]

Предместье города, в которое переселялись турки, армяне и булгары базарджикские на жизнь вечную, так велико, как только может себе представить испуганное воображение, не любящее ни покойников, ни кладбищ. Оконечности города и окрестности его уставлены гранитными и мраморными камнями; ...почти на каждом вырезаны разновидные чалмы, означающие звание и состояние мусульманина, отгостившего на земной поверхности.

CCVI

Теперь далее, от Базарджика к Шумле!.. Но, милые спутники мои, я отвечаю за безопасность вашу и потому предлагаю вам не рассыпаться, не удаляться от меня!.. Дорога до Козлуджи идет лесом... Вот мрачная Ушеплийская долина... толпы турок скитаются по лесам, стерегут неосторожных... Чу? выстрел! пуля просвистала!.. залп!.. Турки!.. И все это мечта, воображение!.. Не бойтесь, милые спутницы мои! Под моим предводительством целы и невредимы выйдете вы из опасности! Но...

CCVII

Сердце мое возгорелось духом воинственным!.. Дайте мне броню мою! шлем мой пернатый! меч мой, меч мой! на котором начертано золотыми арабскими буквами: Когда Чемидзан[317] перестанет покровительствовать мне, ты, меч мой, будешь защитником моим!..

Перейти на страницу:

Все книги серии Литературные памятники

Похожие книги

Былое и думы
Былое и думы

Писатель, мыслитель, революционер, ученый, публицист, основатель русского бесцензурного книгопечатания, родоначальник политической эмиграции в России Александр Иванович Герцен (Искандер) почти шестнадцать лет работал над своим главным произведением – автобиографическим романом «Былое и думы». Сам автор называл эту книгу исповедью, «по поводу которой собрались… там-сям остановленные мысли из дум». Но в действительности, Герцен, проявив художественное дарование, глубину мысли, тонкий психологический анализ, создал настоящую энциклопедию, отражающую быт, нравы, общественную, литературную и политическую жизнь России середины ХIХ века.Роман «Былое и думы» – зеркало жизни человека и общества, – признан шедевром мировой мемуарной литературы.В книгу вошли избранные главы из романа.

Александр Иванович Герцен , Владимир Львович Гопман

Биографии и Мемуары / Публицистика / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза