Странность

План был готов. Салли покинула нас; Джо смотрел ей вслед, и на лице у него блестели бисерины пота.

– Что ж, мы остались одни, – сказала я. Он не отозвался. Мы продолжили неловкую совместную прогулку по Дигтауну.

Наш путь пролегал мимо центра города и Глотки. Возле нее людей было больше – около дюжины человек, разбившихся на отдельные группы. Некоторые стояли на мостках, окружавших дыру, большинство собралось на самом ее краю. Их внимание было сосредоточено на бездне, их тела изящно клонились к ней, как подземные цветы к холодному, мертвому солнцу.

Я узнала дорогу, которая вела к дому вдовы Кесслер; мне вспомнились ее слова – «их призывают сады». Я вспомнила человека в подвале, буйно растущие грибы и укрытый среди них череп. События в кратере Пибоди вытеснили все это из моей памяти, но теперь оно просачивалось обратно – ночной кошмар, пробуждающийся к жизни.

К тому времени, как мы дошли до мастерской, лучи солнца падали почти горизонтально, вспарывая холмы и грубо построенные дома золотыми плоскостями. Одно из окон заливал свет, подсказывая, что мистер Уикхэм до сих пор не ушел в Глотку. Белая краска слова «Запчасти» сияла в вечернем свете, словно электрическая вывеска.

Джо остановился в нескольких ярдах от двери.

– Иди одна, – сказал он. – Я ему не нравлюсь.

Я подошла к двери и постучалась.

– Мистер Уикхэм? – Я немного подождала и снова позвала его: – Мистер Уикхэм, это Бель Крисп.

Ответа не было. Небо на горизонте приобретало цвет кровоподтека. Я гадала, сколько времени прошло с тех пор, как мы расстались с Салли; наверняка не так много, как мне казалось.

– Открой дверь, Бель, – сказал Джо.

Я оглянулась на него.

– Я не могу…

– Бога ради, это же мастерская. Она для этого существует. Открывай дверь.

– Легко быть храбрецом, когда стоишь так далеко.

– Да чего ты боишься?

Отвечать на это не было необходимости.

Я открыла дверь.

– Мистер Уикхэм? Нам нужна ваша помощь. Можно мне войти?

Источником видного снаружи света был фонарь, подвешенный к потолочной балке и освещавший мастерскую, почти не изменившуюся с тех пор, как я видела ее в последний раз. Повсюду, куда ни кинь взгляд, лежали на верстаках или стояли в углах детали Автоматов, с ряда вбитых в стену крюков свисали инструменты, а полки, точно книгами, были уставлены ведрами и банками с болтами, гвоздями и бог знает чем еще. Воздух все еще пах маслом и дымом. Я ощутила укол потери, заметив аккуратно поставленные на одну из полок ноги Ватсона.

Сам мистер Уикхэм сидел за столом в задней части мастерской, где оборудовал для себя жилое пространство: кухня, койка, картина на стене. Он сидел в профиль к входной двери, склонившись так, словно перед ним стояла тарелка с ужином, но стол был пуст. Хотя мистер Уикхэм остался таким же огромным, каким был всегда, он почему-то казался уменьшившимся – как будто пытался укрыться сам в себе.

Я замерла в дверях, не зная, что делать. Джо о чем-то спросил меня, но я его не расслышала.

– Мистер Уикхэм?

Он поднял голову, моргнул и посмотрел на меня. В свете фонаря его глаза были зеленее и ярче, чем прежде, – они источали то самое зеленое сияние, которое вырывалось из раздавленных грибов в подвале вдовы, которое оживляло гниющие кости Чонси Пибоди, которое озаряло металлические сердца боевых Автоматов. Сияние, которое, как утверждал Сайлас, было самим Марсом, глядевшим на нас в ответ.

– Бель, – сказал мистер Уикхэм. – Тебе здесь не место.

– Я… Я пришла… Мне нужна ваша помощь.

Он уткнулся лбом в ладонь и, похоже, о чем-то серьезно задумался.

– Ты ушла вместе с другими, – сказал он. – Ты нашла то, что искала?

– Да. Поэтому я и здесь.

– Готова снова поставить свой кухонный Автомат на ноги?

– Ватсон… Ватсон с нами не вернулся.

– О. – Все, что он говорил, звучало медленно, как будто мистеру Уикхэму было трудно думать. – Мне очень жаль, Бель.

Я шагнула в его мастерскую, обнадеженная тем, что он, судя по всему, до сих пор относился ко мне благожелательно.

– Ничего страшного. Он все еще там. У него просто застрял цилиндр. Он не погиб.

– Цилиндр. Точно. Ты ведь искала цилиндр с голосом твоей мамы, верно? – Чем больше мистер Уикхэм говорил, тем больше походил на самого себя. Он провел рукой по лицу. – Сколько времени? Умираю от голода. Ты хочешь есть?

Пока он не спросил, я не хотела, но после этого уже не могла думать ни о чем, кроме еды. Неожиданно я увидела, как сижу за столом, глядя на дружелюбное лицо напротив, наслаждаюсь хорошим ужином и не беспокоюсь об одичавших Автоматах, или колеблющихся призраках, или враждебности своих спутников. А еще я представила, как за едой прислушиваюсь к милому голосу своей мамы, говорящей со мной через один из резервных Автоматов мистера Уикхэма – завтра, это станет реальностью завтра, – и у меня так защемило сердце, что я едва могла это вынести.