Странность

Я посмотрела на Салли, чтобы понять, как она к этому относится. И была поражена, увидев в ее глазах слезы.

– Он уже приговорил Джо, – сказала она. – Хочешь ему поверить – дело твое. А я останусь здесь.

– Я затащу Джо в повозку, – сказала я.

Салли не стала меня переубеждать. Она только смотрела, как я встаю и перебираюсь через борт. Я делала ставку на то, что они не станут стрелять, что они поверят, будто я уступаю здравому смыслу.

Я спрыгнула туда, где лежал Джо, подставив спину их винтовкам. По коже у меня бегали мурашки, мышцы напряглись в ожидании пуль. Я заметила Сайласа в корабле, в нескольких футах от люка. Папа прятался за повозкой сбоку от меня. Увидев, что я выскочила из укрытия, он побелел.

– Бель! Господи Иисусе! Иди сюда!

Под Джо все еще растекалась кровь. Голова у него была повернута набок, и на мгновение его обессмыслившиеся от боли глаза сосредоточились на мне.

– Эй… Бель…

Я не могла оторвать взгляда от дырочки в спине Джо. Она казалась такой маленькой. Он дрожал от холода. Почему-то от того, что он мерз, было только хуже. Я перекатила его, и Джо вскрикнул. Спереди рана была больше. Его рубашка и штаны промокли от крови, она растеклась по песку. Я сняла куртку, прижала ее к ране, и Джо зашипел сквозь стиснутые зубы.

– Как он? – спросила Салли.

– …плохо, – тихо отозвалась я.

Из «Фонарщика» донеслась тяжелая поступь. Слишком тяжелая, чтобы принадлежать Сайласу. Я подняла взгляд и увидела в проеме люка Пибоди. Заходящее солнце скрылось за кораблем, и казалось, будто он вышел из абсолютной темноты. Щиток его шлема сиял. Мотыльки ползали по скафандру и создавали трепещущий черный нимб вокруг его головы.

Я услышала, как папа выдохнул:

– О. Боже мой.

По моему мозгу тарантулом прополз неожиданный приступ ненависти. Это был не ученый. Это было другое, темное сознание. Это был Марс.

Психическая энергия, исходившая от Пибоди, была сродни той, которую я ощутила в Глотке, но более определенной. Это было холодное, убийственное презрение. Голодная алчность. Джо содрогнулся, почувствовав ее, и я накрыла его собой, пытаясь защитить, как будто это было возможно.

Я услышала голос Мэй Акерман:

– Кто это? Господи, кто это?

Пибоди заговорил, обращаясь ко всем нам на своем странном, неведомом языке голосом чего-то мертвого и чужого, пытающегося выразить себя посредством механизма, созданного для более мягких звуков.

Джо схватил меня за руку. Он не сводил взгляда с чего-то невидимого у меня за спиной.

– Мне страшно, Бель, – сказал он. И умер.

Я уловила мгновение, когда это произошло – самое поразительное и самое банальное событие, какому я была свидетелем. Первые звезды близящейся ночи отражались в его открытых глазах. Глазах, которые скоро покроет иней.

Последним, что испытал в этой жизни Джо Райли, была омерзительная волна страха, исходившего от этой кошмарной твари подобно вони.

Позади меня раздались выстрелы. Три, четыре, шесть. А потом – громовая очередь, явно выпущенная Джеком. Пули ударялись о корпус «Фонарщика» и рикошетили от него. Грохочущее орудие Джека выбило на металле цепочку глубоких вмятин. Только излучаемый Пибоди страх мог свести их с ума настолько, что они начали стрелять по исправному космическому кораблю.

Салли, все еще лежавшая в повозке рядом с парой канистр, непрерывно и размеренно вела ответный огонь. Это было так же безнадежно, как если бы она в одиночку вышла против небольшой армии. Она отвлеклась на перезарядку и воспользовалась этой паузой, чтобы бросить к моим ногам позаимствованный у Мэй Акерман револьвер.

– Помоги мне! – крикнула она и продолжила стрелять.

Пибоди вернулся внутрь.

Перепуганный мул закричал и попытался сбежать. Папа, который скорчился, обхватив голову руками, возле медленно поворачивающегося колеса повозки, вот-вот должен был оказаться на виду. Он посмотрел на меня в беспомощном ужасе.

– Бель?

Всю жизнь он сносил побои. Всю прожитую им жизнь; и ему предстояло сносить их всю ту жизнь, что ему оставалась, если эти люди добьются своего.

Позади меня ожили двигатели «Фонарщика».

Я подобрала револьвер. Его тяжесть была ужасна, головокружительна. Я вспомнила кровавую вонь бойни, отвратительные картины того, что пули творят с человеческой плотью: освежеванную голову Перси, кровь, хлеставшую из дыры в животе Джо Райли. Эти воспоминания были для меня не предостережением, но обещанием, уверенностью, что в руках у меня божественная сила.

Стрельба прекратилась. Шериф Бейкерсфилд, одуревший от отчаяния, выскочил из-за камня, за которым укрывался, и протянул к кораблю умоляющую руку, словно мог поднять его с земли, как игрушку.

– Подождите! Нет!

Салли всадила пулю ему в грудь. Он повалился точно бревно. Она бросила винтовку и подхватила поводья мула. Потом резко обернулась ко мне, оскалив зубы, как дикая собака.

– Бегите!

«Фонарщик» начал поднимать рампу. Я ухватила папу за ворот рубашки и с решительным воплем вздернула его на ноги. Мы взбежали по рампе и запрыгнули в люк прежде, чем он закрылся.