Странные псы

Хруст под пяткой озадачил, и в тот же миг вверг в ужас. Она вскрикнула, бросила птенца и отпрыгнула в сторону. Дрон лежал в клевере и блестел. Два вихревых мотора были раздавлены её весом. Она упала на колени, протянула к дрону дрожащую руку, одновременно понимая, что нужно собрать обломки и боясь вообще прикоснуться к ним. Дрон сломался. Мамин дрон, который не заменишь, потому что его сделали на Земле, а с Земли теперь ничего не приходило. Кару окатило чувство чего-то непоправимо ужасного — мысли о сломанном теле мамы-птицы и сломанном дроне громоздились друг на друга в ее голове.

Это уже чересчур. Надо спрятать дрон, по крайней мере пока что. Кейс так и лежит в доме, а мама может и не вспомнить о дроне ещё несколько недель. Месяцев. Кара придержит его здесь и поработает над ним. Если положить его в безопасное место до рассвета, то, возможно, всё ещё будет в порядке. Она подняла дрон, услышала, как стучат друг о друга острые края болтающихся керамических осколков в тех местах, где раньше были гладкие цилиндры, и поняла, что в клевере осталась ещё куча фрагментов. Повинуясь чутью, как воришка, она отнесла дрон подальше от берега пруда. Сунула в небольшой куст и поверх натаскала сухих древесных листьев, едва ли осознавая при этом, что рыдает. Всё будет хорошо. Так или иначе, всё будет хорошо.

И снова хорошо не вышло.

Она обернулась и увидела псов.

Они неслышно выплыли из темноты и теперь стояли здесь прочно, как камни. Пять морд словно извинялись за вторжение.

— Что? — крикнула Кара, махнув на них мокрой рукой. — Что ещё?

Первый пёс — вожак, тот же, что шел впереди и в прошлый раз — сел на задние ноги, повернув к ней морду. Чопорно сложил свои слишком суставчатые конечности. Кара шагнула к псам в порыве стукнуть, наорать, ещё чего-нибудь. Что угодно, чтобы отвлечься от боли. Схватила с тележки лопату, замахнулась… Псы не реагировали. Казалось, Кара их просто озадачила. Она замерла, сделала три долгих, судорожных вздоха, мокрых, холодных и болезненных как только что сорванная болячка, а потом села на тележку рядом с птичьим телом, и зарыдала. Труп съехал, пока трясся в тележке, кожа его блестела от странного смертного воска.

— Я не собиралась ничего ломать, — сказала она. — Я не хотела ничего ломать. А оно всё просто взяло и… сломалось, а я… я… я…

Опять послышался странный звук. «Ки-ка-ко, ки-ка-ко», но теперь вместо дезориентации он вызывал чувство комфорта. Кара воткнула лопату в мягкую землю рядом с тележкой и положила руки на колени. Псы подошли ближе. На миг она подумала, что они собираются утешить её. А что они на самом деле собираются делать, она не понимала, пока один из них не дотянулся своей широкой мордой до тележки и не взял тело птицы в пасть.

— Нет! Эй! Так нельзя! Это не еда!

Она схватила птицу за жёсткие мёртвые ноги, но пёс уже рысью бежал прочь, и остальные шли следом за ним в туманный тёмный лес.

— Подождите! — закричала Кара, но «ки-ка-ко, ки-ка-ко» звучало всё менее отчётливо, а потом, словно по щелчку выключателя, наступила тишина.

Кара стояла, не помня, как оказалась на ногах. Закат погас, на землю упала ночь, и небо над ней усыпало звёздами. Две маленьких нектарницы на пруду тихо хрюкали в животном волнении.

Мокрые манжеты холодили запястья. Кара опустилась на землю и легла на спину на ковер из клевера, слишком опустошенная даже чтобы заплакать. Звуки леса вокруг, казалось, понемногу становятся громче. Слева послышался мягкий стук в ответ на два таких же за спиной. Шум крыльев. Сердитый клёкот нектарниц, которых всё ещё нужно было как-то поймать и как-то усадить в гнездо. Как-то накормить. Сплошной кошмар. И что ещё хуже, она даже прерваться пока не могла.

Высоко вверху переливались и сияли каркасные луны, по их контурам пульсировали огни, пока они занимались своим делом, каким бы чёртом оно ни было.

Упиваясь горем, Кара не видела связи между лунами и псами. Увидела лишь много позже, когда её брат Зан уже был мертв.

* * *

Лакония – один из тринадцати с лишним сотен новых миров. Родители Кары, как и вся первая волна, шли сюда для исследовательской работы. Маму взяли как инженера-технолога, отца как геолога. Кару как ребёнка.

В мамином планшете Кара видела фото, на котором она, одетая в герметичный подгузник, плавает в невесомости в семейной каюте на «Сагане». Корабль до сих пор летал по орбите — когда солнце светило под нужным углом, он бежал по небу бледной быстрой точкой — но Кара его совсем не помнила. Зан родился через год после высадки, но Кара не помнила и этого. Её самое раннее воспоминание — она сидит в доме на стуле и рисует на планшете, а мама поёт в соседней комнате.

А вторым самым ранним воспоминанием стало появление военных.