Странный ангел

И тут она почувствовала в себе еще какое-то изменение. Она замерла, определяя источник новой заботы. Потом осторожно потрогала... Выпростала руку из-под покрывала, посмотрела…

- Ой, мама!.. – прошептала она. - Мама!.. Мамочка!..

Ей казалось, что она кричит, а на самом деле она елее слышно шептала.

Но Дарья Петровна все равно ее услышала, и тут же поднялась наверх.

- Что такое?.. Что еще случилось?.. – воскликнула она.

- У меня кровь… - ответила Аня.

- Какая кровь?.. Где?.. – растерянно спросила Дарья Петровна.

- Та самая!.. – сердито ответила Аня. – Там!..

- О господи!.. – улыбнулась Дарья Петровна. – А я-то думаю, что с тобой сегодня происходит!.. Надо же, как все совпало.

- Ты вот улыбаешься!.. – жалобно сказала Аня. – А мне больно, между прочим!..

- Ничего-ничего, от этого еще никто не умирал!.. – бодро сказала Дарья Петровна. – У тебя это только началось, а я живу с этим уже много лет. Как и любая женщина, в общем-то. Прими мои поздравления!..

Аня шмыгнула носом.

- А чего теперь делать-то?.. – жалобно спросила она.

- Ничего особенного. Терпеть!.. Ждать, пока пройдет. Соблюдать гигиену!.. Лежи, не вставай. А я пойду принесу все, что нужно…

Дарья Петровна быстро спустилась вниз.

- Что случилось?.. – встревожено спросил Дмитрий Борисович. Он забегал домой перекусить и вот опять спешил на работу.

- У Ани начались месячные. – коротко ответила Дарья Петровна.

- Ну, что тут сказать... Вот потому-то наше сокровище сегодня такое сердитое!..

Дарья Петровна вздохнула.

«Хорошо, если б так!..» - подумала она.

3

Через несколько дней Ане полегчало. Она перешагнула этот важный рубеж в жизни каждой девочки. Она чувствовала себя гораздо значительнее, чем раньше и гордилась тем, что вот теперь у нее могут быть собственные дети.

Жгучее чувство обиды, накатившее на нее в утро расставания с Катей, схлынуло, но горечь осталась. Из-за этого Аня, как и Костя, не могла смотреть записи своих игр с Катей. По крайней мере, не могла смотреть подолгу.

Там, на экране, вновь оживал невероятно радостный, счастливый мир, в котором она пребывала еще совсем недавно, и в который больше не было возврата (по крайней мере, Ане так казалось), и от этого Аню охватывала глубочайшая тоска.

Однако она не помешала Ане перенести к себе в мансарду все платья и игрушки, оставленные Катей. Этими величайшими ценностями Аня не собиралась делиться ни с кем!..

Но сама Аня решительно отказалась носить свои детские платья. Она разделила свой гардероб на две неравные части – все сколько-нибудь яркое, детское, девчачье было безжалостно изгнано в кладовку, а для повседневной носки Аня оставила только разного рода штаны и невыразительные футболки. По правде говоря, их было совсем немного. Пришлось Дарье Петровне, скрепя сердце, приобретать Ане новую одежду. В магазин они ходили вместе, и Аня заставила маму в числе прочего купить и такое, чего Дарья Петровна добровольно не купила бы никогда.

Само собой, больше никакой речи не могло быть и о бантах. Какие такие банты?.. С джинсами и штанами «милитари-стиля» со всевозможными лямками и пряжками?!..

Аня даже намеревалась обрезать свои роскошные длинные волосы как можно короче, но тут Дарья Петровна стала насмерть и пригрозила дочери самыми страшными карами, если та вздумает сделать сколько-нибудь короткую прическу без ее разрешения. В качестве очень неравноценного для Ани компромисса Дарья Петровна разрешила ей подрезать волосы не больше чем на пять сантиметров, и лично проследила за тем, чтобы этот допуск не был нарушен.

Впрочем, в этом было свое преимущество. Как оказалось, с длинными волосами можно было устраивать самые смелые эксперименты. Остаток лета Аня что ни день делала себе такую экстравагантную прическу, что Дарья Петровна только диву давалась.

При всем при том Аня не стала следовать моде на вызывающую внешнюю сексуальность. Носить штаны, спущенные чуть ли не до лобка, и открывать для всеобщего обозрения голый живот показалось ей отвратительным. То есть это, конечно, могло быть очень привлекательным, особенно для противоположного пола, но Аня не нуждалась в том, чтобы показывать себя всем. Это дома, с папой и мамой, для папы и мамы она по-прежнему не стеснялась бывать полностью обнаженной. Это с Катей, для Кати она любила купаться в естественном виде… А в том, чтобы приманивать и выбирать кого-то с помощью самых древних животных инстинктов она не нуждалась.

Аня знала, что уже выбрала.

Но даже если ей нужно было бы выбирать еще, она не стала бы делать этого вот так.

Она – не животное.

Не самка.

Она – человек.

Всему свое место. И время.

Аня получила совсем другое воспитание, чем подавляющее большинство ее сверстниц. Она росла в свободе, не боялась проявления искренних чувств, не знала, что такое глупые страхи, суеверия, ненужные табу и необоснованные запреты.

И раз так, то в ее собственном детском саду напрочь отсутствовали запретные плоды, которые манили бы ее какой-то особенной, греховной сладостью.