Странствия и путешествия

Развитием темы знатности и связанных с ней доблести и добродетели является мысль о непосредственном влиянии их на жизнь общества и государства. В отличие от высказанных выше идей, она проводится не через прямые указания, а через сопоставление соответствующих сюжетов, как правило объединенных описаниями городов. Последние занимают едва ли не большую часть книги, исследование их источников и структуры литературоведами показало, что они представляют собой не просто случайные заметки-воспоминания, но в той или иной мере следуют устоявшимся риторическим схемам и используются для проведения определенных идей[20]. С точки зрения анализа мировоззрения Тафура особенно интересно действие принципа текстуальной корреляции, согласно которому то, что написано ниже, интерпретируется как объяснение написанного выше[21]. Прочтение описаний под этим углом зрения объясняет многое в том, что именно он «заметил» и «вспомнил» и почему.

Тафур старается провести через описания городов идеи о том, что общество, основанное на связанных со знатью принципах добродетели, добивается больших успехов, в то время как «аморальные» государства быстро терпят крах. Отмечу, что, стараясь видеть (= вспоминать) то, что эти мысли подтверждает, он не умалчивает и о том, что могло бы их опровергнуть. В этом смысле живая стихия воспоминания всегда увлекает Тафура, и мы часто видим, как он, отвлекшись на какой-нибудь особенно интересный ему сюжет, потом вдруг словно одергивает себя и продолжает «серьезное» повествование.

Примером добродетельного общества предстает у Тафура Генуя (с. 12-13). Народ здесь трудолюбивый, скромный и «мало склонный к порокам», он «приобрел своим трудолюбием и мудростью много городов, поселков и замков на суше и много островов на море», а «их каракки — лучшие в мире». Добродетель генуэзцев даже подчеркивается трудностями, с которыми они сталкиваются: город «на суровой горе над морем», земля «очень бедна всяким продовольствием», в море «рыба мелкая, да и той очень мало». Как следствие всего этого выглядит факт обладания генуэзцами великой святыней — св. Граалем (см. также с. 295).

Описанное яркими красками процветание Венеции (с. 195-217) Тафур связывает во многом с разумной организацией управления и городской жизни — об этой теме речь пойдет ниже, — однако и здесь проводится идея взаимосвязи процветания с добродетельностью и знатностью. Восхищение Тафура вызывает местность венецианских купцов в выплатах по векселям (с. 20,217), а также строгость законов в сочетании с их мудрым употреблением — история с конфискацией имущества Тафура и последующим его возвращением (с. 197-198). Такие «добродетельные» вставки постоянно перемежаются с описаниями богатств Венеции, создавая у читателя подсознательное ощущение их неразрывной взаимосвязи. В частности, история о роли венецианцев в примирении папы и императора (с. 200-201) вводится и как простое объяснение церемонии обручения дожа с морем, и одновременно как указание на то, что великолепие церемоний заслужено миротворческой деятельностью. Наконец, в рассказе о доже всплывает и главная идея Тафура — оказывается, Дожи избираются из «идальго по происхождению» (с. 208).

В ряде описаний городов проводится, напротив, идея морального упадка и различных связанных с ним напастей. Роскошь и богатство в Брюгге (с. 250-254) сочетаются с распущенностью нравов, и как Результат этого — подавление восстания горожан против герцога («...видел я вокруг Брюгге, оттуда до Слёйса, и вокруг Слёйса много высоких столбов с насаженными на них человеческими головами»; с. 253) и голод с эпидемиями («Это был самый страшный голод, который я когда-либо видел, и вслед за ним пришла столь большая чума, что города оставались без людей»; с. 255). Еще грустнее рассказанная Тафуром история Пизы, которая за нападение на папу и продажу Иерусалима (с. 294) стала «позором человечества» (с. 295). Идея упадка пронизывает и два самых пространных описания в книге — Константинополя и Рима, на которых стоит остановиться подробнее.