Странствия и странности

Фордли печально покачал головой. «Разумеется, нет, мой мальчик. Прежде я тебе этого не говорил, не хотел пугать понапрасну: но знай: когда ты выйдешь из моей машины времени, ты не окажешься в 2000 году».

«Но ведь… но она же настроена на этот год, да?»

«Разумеется, — Фордли указал на приборы. — Настроена она на движение в будущее, на тридцать пять лет вперед, однако существует некий пустячок, его фантасты, взахлеб писавшие о полетах туда-сюда во времени, до сих пор как-то упускали из виду».

На лицо Джона Комптосса легла тень, он явно расстроился.

«И что же это такое, профессор? По-вашему, я не могу врезаться в самое пекло Кобальтовой войны? Или еще что-нибудь в том же духе?»

«Не в том дело. Скорее… видишь ли… хотел бы я знать, с чего вдруг все эти писатели решили, что перемещение в прошлое или будущее вообще возможно? Нам с тобой теперь известно, что мы способны — в этой машине — увеличить или уменьшить возраст животного почти в той же мере, в какой изменился бы возраст отправившегося в космический полет со скоростью света».

«Конечно, профессор. Мы проделали это с камнями, растениями, даже с мышами…»

Фордли улыбнулся. «Другими словами, воздействие распространялось на все, что попадало в машину. Однако никому и никогда прежде не приходило на ум, что стареть или молодеть может только материал внутри машины времени. Выйдя из нее, вы окажетесь старше, но мир вокруг пребудет неизменившимся.»

«Значит, no-вашему, единственный способ достичь 2000 года — это построить машину времени, в которую вместилась бы целиком вся наша планета?» — недоверчиво спросил Джон Комптосс.

«Совершенно верно, — ответил Фордли. — И такое, разумеется, невозможно. А потому перемещение во времени, подобное тем, что описаны в фантастической литературе, никогда не состоится».

«Стало быть, вы только того добиваетесь, что хотите засунуть меня в эту идиотскую машину да превратить в старика? Только это и ничего больше?»

«Разве этого не достаточно, Джон? Сейчас тебе двадцать восемь, несколько мгновений — и ты станешь на тридцать пять лет старше. Тебе стукнет шестьдесят три…»

«А обратно вернуть меня в полном порядке вы сумеете? Обратно к двадцати восьми?»

Фордли кашлянул. «Разумеется, мой мальчик. Но ты должен запомнить все, что с тобой происходило. Нельзя исключить того, что мои кинокамеры что-нибудь да упустят».

Молодой человек вздохнул: «Ладно, давайте покончим с этим делом. Теперь, когда я не побываю в 2000 году, вся затея для меня яйца выеденного не стоит, так, обман один».

«Заходи в машину, — тихо сказал Фордли, — и… счастливо тебе».

«Спасибо». Тяжелая дверь с металлическим лязгом закрылась за Джоном, и сразу же конденсирующиеся водяные пары туманом затянули стеклянный купол.

Профессор Фордли подошел к пульту, проверил настройку и показания приборов. Да, все верно: тридцать пять лет в будущее… Но не в будущее мира, а в будущее Джона Комптосса…

Огромная машина слегка подрагивала, словно вздыхала от тягот, вызванных человеческим ее бременем. Прошло почти десять минут, прежде чем стрелка индикатора времени совместилась с отметкой «35 лет», и тогда Фордли потянул на себя рычаг обратного хода.

Ожидая возвращения путешественника во времени, профессор проверил камеры, приборы и сотни вспомогательных инструментов, столь необходимых для осуществления опыта. Да, все они работали нормально. Удалось! Ему удалось проделать это и с человеческим существом…

Над пультом вспыхнул зеленый сигнал. Фордли подошел к тяжелой стальной двери. Вот он и настал — момент величайшего триумфа.

Дверь медленно-медленно отворилась, и неясная, расплывчатая фигура показалась из тумана.

«Джон! Джон, мальчик мой! С тобой все в порядке?»

«Нет, профессор, — ответил из тумана как-то странно звучавший голос. — Для опыта своего вы не того человека выбрали. Не того человека…»

«Что с тобой произошло, Джон? Дай мне взглянуть на тебя!»

«Профессор, он умер в возрасте шестидесяти лет… А есть такое местечко, откуда даже ваша машина не в силах никого вернуть. Такое местечко, где вовсе нет времени…»

Туман слегка рассеялся, и тогда профессор глянул путешественнику в лицо…

И вопль ужаса вырвался у него…

Хайфорд Пирс Могущество почты

Теперь-то, когда человечество разбрелось по всей галактике, все выглядит, будто так оно и должно быть. Один маленький вопрос: почему раньше этого не сделали? Почему доступа к звездам пришлось дожидаться до 19… года, когда никому не известный англо-китайский купец снизошел до размышлений над полученной корреспонденцией? Впрочем, наверное, все величайшие открытия человечества — от огня до колеса, от пенициллина до термоядерного синтеза — по прошествии времени казались неизбежными и само собой разумеющимися.

Кто помнит безликих, тех, кто снял печати с книги тайн ядерной энергии, кто помнит человека, сбросившего первую атомную бомбу? Человечество помнит Альберта Эйнштейна.

Кто помнит безликие тысячи построивших первый лунник, кто помнит человека, первым ступившего на чуждый мир иных планет? Человечество помнит Жюля Верна, Френсиса Лея и Уильяма Кэмпбелла.