Странствия Шута

Наиболее распространенный дар не-вполне-Белых – видеть обрывки будущего во сне. Однако некоторые, очень немногие из них, умеют находить будущее, удаленное от нас не более чем на мгновение ока, то будущее, в котором определенный человек не помнит о том, что мы желаем скрыть от него. Такие избранные могут убедить человека не вызывать что-либо из памяти. И таким образом, обладатель сего редчайшего таланта способен делать людей или события невидимыми, почти забытыми. В наших записях упоминаются метисы, которые могли поддерживать такую забывчивость в одном человеке. Упоминаются и несколько таких, кто умел заставить забыть о чем-либо группу из шести человек. Но в юном ученике по имени Виндлайер, по моему глубокому убеждению, обнаружился поистине выдающийся дар. Уже в возрасте семи лет он мог управлять разумом семи моих воспитанников, заставляя их забыть о голоде. И потому я прошу передать его под мое начало, чтобы я могла развить в нем этот талант.

Из архива Слуг, записка лингстры Двалии

Мне становилось лучше. Об этом твердили мне все, даже Шун. Я сомневалась в их правоте, но спорить не было сил. Кожа облезла и больше не шелушилась, лихорадка прошла. Меня больше не била дрожь, и я теперь могла ходить не спотыкаясь. Но мне стало труднее слушать людей, особенно если говорил не один человек, а больше.

Наш путь становился труднее. Напряжение между Двалией и Элликом росло. Нам потребовалось перейти реку, и они почти весь вечер проспорили, где лучше это сделать. Я впервые видела, чтобы они ссорились. У них была карта, и они препирались над ней, стоя не у нашего костра и не у костра калсидийцев, а между ними. В одной деревне был паром. Двалия утверждала, что этот путь потребует от Виндлайера слишком больших усилий.

– Ему придется не только заставить забыть о нас всех, кто ждет переправы, но и затуманить разум паромщика. И не один раз, а целых три, чтобы мы смогли перевезти все сани и лошадей.

Двалия считала, что лучше воспользоваться мостом, но для этого надо было проехать через большой город.

– Это самое подходящее место для засады, – упирался Эллик. – И потом, если Виндлайер не может затуманить паромщиков, как он затуманит целый город?

– Мы промчимся через город в самые темные часы ночи. Через город, через мост, а потом через небольшое торговое поселение на другом берегу.

Я прислонилась к Шун. Она вся была напряжена, так старалась подслушать. А я устала слушать их голоса и мечтала о тишине. О тишине и нормальной еде. Дичи попадалось мало, и последние два дня мы перебивались овсянкой и бурым супом. Вещи уже были сложены в сани, лошади запряжены. Калсидийцы ждали верхом, в походном строю. Небелы стояли возле своих лошадей. Все ожидали, когда Двалия и Эллик придут к решению: мост сегодня или паром завтра? Мне было все равно.

– А как они в прошлый раз перебрались через эту реку? – спросила я Шун.

– Заткнись! – шепнула она так тихо, что разобрала только я.

Это заставило меня сосредоточиться на разговоре.

Речь в эту минуту держала Двалия. Было заметно, что она на взводе. Стиснутые в кулачки руки она прижимала к груди.

– Паромная переправа слишком близко от Баккипа. Нам надо как можно скорее перебраться через реку и уезжать прочь. На том берегу мы сможем ехать через холмы…

– Опять по холмам. Если держаться подальше от проезжих дорог, сани увязнут глубоко в снегу, – огрызнулся Эллик. – Бросьте вы эти сани. Они задерживают нас с тех самых пор, как вы их украли.

– Но у нас больше нет повозки. Тогда придется бросить и палатки.

– Так бросьте и их, – пожал плечами Эллик. – Они только мешают. Из-за вашей бабьей привычки к удобствам мы не можем двигаться быстро.

– Не смотри на них, – прошипела Шун мне на ухо.

Я и правда вытаращилась на Эллика и Двалию. Они редко спорили подолгу. Обычно приходил Виндлайер, улыбался, коротко кивал – и дальше все шло так, как хотела Двалия. Я прикрыла глаза и притворилась, что клюю носом. Раздражение Двалии было трудно не заметить. Она покосилась на нас, и Шун наклонилась вперед, чтобы поворошить угасающий костер палкой.