Странствия Шута

Тени холмов протянулись к нам, когда солнце поползло вниз по небу, и я поняла, что мы идем на запад. Это значит – к Ивовому Лесу или от него? Я слишком устала, чтобы думать. Вдобавок голод вернулся и вцепился когтями мне в живот и глотку.

– Скоро пора будет искать убежище на ночь, – сказала Шун.

Я подняла глаза – на ходу я смотрела только на ее ноги. Елей поблизости не было, но южнее я увидела голые ивы, растущие вдоль ручья. Их тонкие ветви густым пологом закрывали берег, и сквозь них на землю навалило не так много снега.

– Может, под ивами? – предложила я.

– Если не найдем ничего лучше, – согласилась Шун.

Стало темнеть, и если ясный день казался почти ласковым, то звездная ночь безжалостно сковала землю морозом. Впереди показались кусты, обычно растущие у воды, – видно, там, поперек нашего пути, тоже был ручей.

Нам повезло – ручей тихо журчал подо льдом на дне оврага, но, видимо, по весне бурно разливался и успел подмыть берега так сильно, что обнажились корни деревьев по берегам. Там, за корнями, образовались пещерки, а сами корни свисали, занавешивая вход. Отряхнув подолы от налипшего снега, мы с Шун протиснулись в пахнувшую землей темноту.

Хорошая нора. Тут вам ничего не угрожает. – Я почувствовала, как Волк-Отец внутри меня успокоился.

– Я по-прежнему хочу есть, – пожаловалась я.

Шун уже устраивалась на ночлег. Она натянула капюшон поглубже, села и подогнула ноги так, чтобы спрятать их под шубой. Я повторила за ней.

– Спи. По крайней мере, когда спишь, можно не думать о еде, – сказала она.

Пожалуй, это был хороший совет, и я послушно положила голову на колени Шун и закрыла глаза. Я так устала… Страшно хотелось снять башмаки. Я грезила о горячей ванне и своей мягкой перине. Потом я заснула. Мне снилось, что отец зовет меня. Потом стало сниться, что я дома и в кухне на вертеле жарится мясо. Я чувствовала его аппетитный запах и слышала, как потрескивает жир, капающий в огонь.

Проснись, волчонок, но лежи тихо. Распрямись как можешь. Приготовься бежать или сражаться.

Я открыла глаза. Была глубокая ночь. Из-под капюшона, сквозь завесу корней, я видела огонь. Я моргнула и поняла, что на берегу ручья горит костерок, а над ним, насаженная на прутик, жарится птица. Я в жизни не слышала запаха прекраснее. Потом между мной и костром прошел человек. Калсидиец. Они нашли нас.

Я могла бы тихонько выбраться из нашего укрытия и ускользнуть незамеченной, но вместо этого коснулась пальцами губ Шун, а когда та проснулась, зажала ей рот. Она затрепыхалась было, потом замерла. Свет от костра и тени перемежались на ее лице, когда она вглядывалась наружу.

Она наклонилась и шепнула мне в самое ухо:

– Это Керф. Тот, что обещал помочь нам.

Берегись, – предупредил Волк-Отец.

– Я ему не доверяю.

– Я тоже. Но у него есть еда.

Она заворочалась, стараясь не шуметь, но Керф повернул голову и сказал:

– Я знаю, что вы там. Не бойтесь. Я пришел отвести вас к вашим. Выходите и поешьте.

По его речи чувствовалось, что он иноземец, но низкий голос звучал мягко и ласково. Ах, как же мне хотелось ему верить! Но Шун легонько пихнула меня, показывая, что пойдет первой. Она выбралась из-за завесы корней и выпрямилась.

– У меня есть нож, – солгала она. – Только тронь меня, и я тебя убью.

– Я не такой, – заверил он. – Я не беру женщин силой.

Она коротко, некрасиво рассмеялась:

– То есть ты не калсидиец? Или не мужчина?

Как зло сказано. Зря она так, вдруг он рассердится… Неужели нельзя притвориться, что мы доверяем ему, пока не съедим эту птицу?

– И калсидиец, и мужчина. – Он тоже рассмеялся, еще неприятнее, чем она. Его смех был горький и старый. – Хотя мой отец говорил совсем как ты. Он думал, я слишком долго оставался с матерью, а надо было забрать меня у нее в семь лет, как других его сыновей. Но он был далеко, воевал, и она воспитывала меня, пока мне не исполнилось четырнадцать. Ни она, ни я не обрадовались, когда отец вернулся. – Он помолчал. Опустился на колено и перевернул птицу над огнем. – Пять лет я только злил и разочаровывал его. Он отослал меня вместе с братом в этот набег, чтобы сделать из меня мужчину. – Керф покачал головой.

Он не смотрел в нашу сторону, и Шун тихонько поманила меня, чтобы я тоже вылезла из укрытия. Я выбралась, но осталась стоять далеко в тени.

– Пойду принесу еще дров и сделаю костер побольше, – сказал Керф и ушел в ночь.

Мы слышали, как он пыхтит и топает, отходя все дальше. Шун рванулась вперед и перепрыгнула ручей. Я не отставала.

Она опустилась на колени возле костерка.

– Кажется, мясо еще не готово.

– Мне все равно, – ответила я.