Странствующие маски. Итальянская комедия дель арте в русской культуре

Маски комедии дель арте также нашли отражение в прикладном искусстве и ремеслах. В июне 2003 года в Государственном историческом музее в Москве прошла выставка, посвященная трехсотлетию Санкт-Петербурга, под названием «4 Чувства. Праздник в Петербурге XVIII века» [4 Чувства 2003]. На выставке были представлены экспонаты, иллюстрирующие увлечение образами комедии дель арте в России XVIII и XIX вв. Так, на деревянных санях, изготовленных в 1764 году, в эпоху правления Екатерины II, итальянским архитектором и театральным художником Джузеппе Бригоцци, в роли извозчика восседал деревянный Арлекин [4 Чувства 2003: № 27]. В описании пояснялось, что сани были специально изготовлены к грандиозному маскараду в Москве. Другие арлекинизированные экспонаты включали зеркала, инкрустированные фигурами Панталоне и Пульчинеллы и изготовленные в Италии в середине XIX в. Подобные зеркала вешали в залах для создания особой маскарадной атмосферы: участники маскарада в масках могли взглянуть на свое отражение и лицезреть себя рядом с итальянскими масками [4 Чувства 2003: № 100]. Даже огниво, изготовленное в России в середине XIX века, было украшено двумя фигурками Арлекинов в полумасках, выполняющих определенную функцию – камуфляжа горелки [4 Чувства 2003: № 29].

Проникновение комедии дель арте и ее знаменитых масок во все сферы культурной жизни отражает процесс стирания границ между сценой и жизнью в постпетровскую эпоху. Слияние театра с жизнью особенно ярко проявлялось по ходу церемоний, торжеств и маскарадов, на которых все участники подчинялись правилам сценариев, заранее объявленных царствующей особой. Лотман пишет, что в конце XVIII – начале XIX века люди выстраивали свое поведение, речь и даже судьбу по литературным законам и законам театра:

Между тем в начале XIX в. грань между искусством и бытовым поведением зрителей была разрушена. Театр вторгся в жизнь, активно перестраивая бытовое поведение людей. Монолог проникает в письмо, дневник и бытовую речь. То, что вчера казалось напыщенным и смешным, поскольку приписано было лишь сфере театрального пространства, становится нормой бытовой речи и бытового поведения [Лотман 1998: 620].

Русская страсть к маскарадам тоже отражала театральность жизни, когда границы между фантазией и реальностью исчезали. Поскольку русские дворцовые маскарады имитировали европейские, маски и костюмы комедии дель арте постоянно присутствовали и в России. Описания маскарадов имеют много общего с итальянскими сценариями, где каждому персонажу полагается играть определенную роль. Маскарады XVIII в. следовали стандартизованному предписанию и расписанию: процессия, представление, банкет, спектакль, бал и, наконец, фейерверк как великолепная развязка – denouement. Так же как комедия дель арте, маскарады XVIII века включали в себя разные виды искусства: танец, пение, сценическое действо и зрелищные элементы. Комедия дель арте повлияла не только на сценическое искусство, но и на культуру празднеств и маскарадов, заимствовавших от итальянской комедии, помимо полумасок и ярких костюмов, эксцентричность поведения.

Лотман пишет, что в конце XVIII – начале XIX века жизнь виделась как театральный спектакль, где каждый был волен выбрать себе роль или амплуа и жить согласно сделанному выбору. Лотман подчеркивает привычку русского дворянина «театрально» смотреть на жизнь:

Именно модель театрального поведения, превращая человека в действующее лицо, освобождала его от автоматической власти группового поведения, обычая. Пройдет немного времени – и литературность и театральность поведения жизненных подражателей героям Марлинского или Шиллера сама окажется групповой нормой, препятствующей выявлению личности [Лотман 1998: 636].

Итальянская фраза «Finita la commedia!» («Комедия окончена!»), которая звучала в конце каждого представления, проникла в русскую жизнь и периодически встречается в русской литературе XIX века, подчеркивая трагикомизм событий и ситуаций и акцентируя их театральность. В частности, в романе М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» (1840) Печорин использует фразу «Finita la commedia!», когда сообщает, что только что убил на дуэли своего соперника Грушницкого: