Странствующие маски. Итальянская комедия дель арте в русской культуре

Мне местом рождения был город Бергам,
Мое назначенье – по свету скитаться,
Всегда веселиться, смешить и смеяться!
И я, итальянской природы дитя,
На родине милой жить начал, шутя:
По улицам бегал, на площадь являлся,
Кувыркался, прыгал, плясал и кривлялся;
Хоть, правда, я грубо шутил иногда,
Но шутками людям не делал вреда!
За это бергамцы меня полюбили, —
Они ведь не очень взыскательны были!
В осьмнадцатом веке задумал я вдруг
Искать просвещенья, искусств и наук —
Чтоб светлую роскошь увидеть поближе.
Явился я смело в блестящем Париже.
Там счастие было мое таково,
Что даже Пирон, Флориан, Мариво
Меня наградили вниманием лестным
И сделали скоро повсюду известным!
Карлино, Лапорт, Томассен, Доминик
Умели очистить мой грубый язык, —
И вот я в театрах на сцену поставлен,
В высоком сословьи любим и прославлен.
Но счастье непрочно: настала невзгода, —
Известно, что в свете господствует мода.
Ну, стала злодейка меня обижать,
И мне из Парижа пришлось убежать.
Я прямо в Россию, в ту самую пору,
Когда Петербург удивлялся Дюпору.
Но мода и тут мне злодейкой была —
В балете приюта никак не дала!
Что было мне делать? Куда тут деваться?
Пришлось мне опять в балаганах являться.
Покорствуя этой злосчастной судьбе,
«Послушай, голубчик, – сказал я себе, —
Уж если нельзя быть на сцене артистом,
Так, знаешь, попрoбуй и будь журналистом»

[Сиповский 1900: 607–08].

Отзвуки итальянской декады Анны Иоанновны часто слышны и в русской литературе XIX века. Имя любимого шута Анны Иоанновны – Педрилло – неожиданно появляется в «Записках из Мертвого дома» Ф. М. Достоевского в измененной форме: Кедрил. Находясь в ссылке в Сибири, писатель делится своими впечатлениями от любительского спектакля «Кедрил-обжора», разыгранного арестантами. Достоевский выражает явный интерес к этимологии имени Кедрил, но не упоминает имени знаменитого придворного шута, предполагая, что имя может быть иностранного происхождения:

Что же касается до «Кедрила-обжоры», то, как ни желалось мне, а ничего не мог знать о нем предварительно, кроме того, что на сцене появляются духи и уносят Кедрила в ад. Но что такое значит Кедрил, и, наконец, почему Кедрил, а не Кирилл? Русское ли это, или иностранное происшествие? – этого я никак не мог добиться [Достоевский 1982: 53].

Шут Педрилло / Пьетро Миро оказал значительное влияние на народную культуру, и его прозвище, часто слегка видоизмененное, появлялось во многих ярмарочных и кукольных представлениях. Имя Педрилло трансформировалось не только в Кедрила, но и в Петруху-Фарноса, и Адамку Педрилло. Н. И. Смирнова отмечает:

Популярность Педриллы во второй трети XVIII в. была такова, что в русском народном варианте «комедии о Дон-Яне» народ наградил этим именем слугу Дон Жуана (это имя, правда, в дальнейшем подверглось искажению, превратившись из Педрилло в того Кедрилу-обжору, которого увидел в арестантском спектакле Достоевский) [Смирнова 1963:26].