Страшная Маша

Витя послушно кивал, но не выдержал:

– А зачем нам дом? Он нехороший. В нем жить нельзя.

– Нам дом не нужен, нам надо в него войти и взять кольцо, чтобы маму вылечить, а еще понять, кто такой он, который там живет и решает, кому жить, а кому умирать.

Витя растянулся на кровати и блаженно улыбнулся:

– Ты еще про наши подарки забыла.

– Тоже заберем, не волнуйся, только ты должен очень постараться и со всей силы внушать. А вот скажи, почему мама упала, а только потом улыбнулась? Вдруг такое с другими случится? Это нехорошо. Представляешь, тетя Валя читает письмо и падает в обморок!

– Не упадет. Она здоровая, а мама болеет, слабая стала, поэтому и заснула сразу. Давай на тебе попробуем. Я вот сейчас напишу что-то, а ты прочтешь совсем другое, то, что внушать буду.

– Кто твои каракули поймет?

– Не, я буду смотреть на Лешину новогоднюю открытку. Помнишь, такая с медвежатами? Я в нее смотрю, а ты видишь его буквы.

– Вот это правильно! Все должны видеть именно Лешин почерк. Где же эта открытка?

Они сползли с кровати и принялись шарить по полкам, в ящиках стола, даже в коробках для игрушек. На пол полетели Витькины машинки и фигурки монстров с динозаврами. Из Машиных ящиков радужным ковром рассыпались карандаши. Как назло, открытка с двумя симпатичными медвежатами, сидящими под красиво украшенной елкой, не находилась. Они опять чуть не поссорились, но Маша вовремя заметила, что из альбома с семейными фотографиями торчит зеленый уголок.

– Вот она!

Радостно помахав ею над головой, сунула Витьке под нос. – Ну, давай, письмо пиши, а я пойду проверю, как там мама.

– Маш, она будет спать, пока не разбужу. Ты пожарь картошку, хорошо? Проснется, ей тоже дадим.

– Что значит «тоже дадим»? Ей в первую очередь. Ладно, держи бумагу и ручку. Только старайся.

Витя старался. Ручка скребла по бумаге, язык помогал, следуя изгибам каждой буквы. Процесс занял не меньше получаса. Маша вернулась в комнату, вытирая руки о передник. Сообщила, что картошка готова и пора будить маму. Очень удивилась, заметив, что коротенькое письмо еще не дописано.

– Писатель, слышишь, идем ужинать. Покажи, что получилось.

Витя протянул ей исписанный лист, она зажмурилась: кривые гигантские уродцы, слегка напоминающие буквы, покрывали его сверху донизу.

– Что это? Витя, тебе уже шесть, неужели не научился хотя бы печатные буквы красиво писать?

– Чего пристаешь? Посмотри еще раз.

Маша глянула на страницу и обалдела. Непонятным, но красиво летящим, «врачебным» почерком было написано: «Даргоие Наташа, Маша и Витя. Этот дом я защеваю вам. Цулую, Акселей».

– Витька, час от часу не легче. Да, я вижу, что написано Лешиной рукой, но ты буквы в словах переставил. Ужас! Никто не поверит, что взрослый человек писал.

– Ну, так я же внушу…

– Попробуй. Внуши хотя бы мне.

Витя насупился, глянув из-под бровей на сестру, которая снова посмотрела на письмо и расхохоталась:

– Нет, только послушайте: «даргоие» – это «дорогие» что ли? А «защеваю» – это что? Сейчас ты буква в букву выучишь, как правильно писать, иначе никаких подарков не получишь.

– Сама пиши.

– Я-то могу, но именно ты напишешь буква в букву под мою диктовку.

Когда с правописанием было покончено, Витька, кривляясь, проскочил мимо Маши на кухню и уселся за стол, но Маша и не думала его кормить.

– Сначала буди маму. Накормим ее, а нам – что останется.

Витя сполз с табурета и склонился над маминым ухом. Пошептав что-то, отбежал подальше. Наташа простонала и открыла глаза, которые заметались, как маленькие загнанные зверьки в поисках чего-то важного: «Леша, где он? Куда ушел? А картошка? Мы же картошку собирались есть!»

С трудом приподняв маму, Маша помогла ей подняться и пройти пару шагов к столу. Накладывая горячую, немного подгоревшую и слипшуюся картошку, молчала, ожидая, что мама сама вернется в действительность и перестанет искать глазами Лешу. Витя подозрительно долго изучал сначала вилку, потом тарелку, не поднимая на маму глаз. Наташа взяла телефон, набрала номер, и дети услышали: «Леш, ну когда будешь? Мы ждем». Потом улыбнулась: «Все в порядке. Уже едет».

Маша перевела вопрошающий взгляд на брата, но он даже не заметил, уминая картошку. Пришлось под столом въехать ему по коленке. Он так и не понял, чем на этот раз недовольна сестра. До него дошло только тогда, когда на вопрос о добавке мама ответила, что надо оставить Леше. – Нет никакого Леши, – пробубнил Витя, – проснись.

Мама сморгнула и очнулась. И в тот же момент зарыдала, выскочив из-за стола. Прикрывая голову руками, словно кто-то собирался ее ударить, она, шатаясь, прошла в спальню и упала на кровать лицом в подушку.

Следом за ней заревел Витька:

– Я не хотел, честно. Просто подумал, что она улыбнется, когда вспомнит про Лешу и жареную картошку.

– Молчи, – угрюмо глянула на него Маша. – Сила есть – ума не надо. Это про тебя. Знаешь, прежде чем приказать, у меня спроси, понял? Витя, это важно. Мы одна команда и должны знать, что у каждого на уме. Еще мы должны доверять друг другу. Согласен? Посмотри на меня, не плачь.