Страшная Маша

Витя торопливо доедал последний кусок хлеба с медом и сделал вид, что это к нему не относится. Маша выдернула его из-за стола, устремилась к двери, обещая на ходу испуганной хозяйке вернуться в следующие выходные и привезти тетрадь.

Катя напоследок опять повторила: «Берегитесь! И маму берегите. Она в опасности».

Глава одиннадцатая

В дом они успели заскочить прямо перед возвращением мамы и Валентины. Спрятав грязную обувь, забрались на диван и включили телевизор, изобразив на лицах скуку и оскорбленное полицейскими методами воспитания достоинство. Есть отказались – после Катиных угощений в них уже ничего не лезло. Валентина разволновалась, уж не голодовку ли они объявили, и шепнула Наташе, что лучше бы эти наручники снять, а то мало ли… Наташа согласилась и пообещала попросить об этом Антона, тем более что завтра они встретятся. Она была в приподнятом настроении и радостно объявила:

– Все пойдем на открытие гольф-клуба, который основал Антон Михалыч. Съедутся богатые люди. Нам поручено держать подушечку с ножницами для разрезания ленточки. Надо красиво одеться, причесаться, вести себя хорошо, как подобает джентльменам и леди.

Кислое лицо Маши не смутило маму, зато Витя подпрыгнул от радости: «Здорово, можно будет на гольф-карах покататься! Хочу играть в гольф!»

Наташа выложила из пакета нарядные вещички, которые она прикупила всем по случаю «выхода в свет». Бросив на ходу: «Примеряйте, дорогие!», ускакала в свою комнату, прихватив коробки с платьем и туфлями. Маша даже не встала с дивана, обдумывая, как бы улизнуть – съездить в город и найти в доме тетрадь. Можно, конечно, дождаться окончания выходных, спокойно со всеми вернуться, но Маша боялась, что Михалыч ее опередит. Ведь чего проще спросить у Наташи, не видела ли она у любимого Леши старую тетрадь, а Наташа сразу выпалит: «Конечно! Она у меня в тумбочке лежит…» – и тогда они никогда не раскроют его тайну.

Единственный путь, который казался ей правильным, – уехать этой ночью последней электричкой, а вернуться первой. Ночная уходила в полночь, а утренняя прибывала в шесть утра. Попасть на станцию можно было двумя способами – пешком минут тридцать или гораздо быстрее рейсовым автобусом. Маша выбрала первый, хоть и не самый приятный – в автобусе могла привлечь внимание, вряд ли двенадцатилетние девочки тут часто разгуливают по ночам. В электричке народу побольше, едут из разных районов, кому какое дело… А еще если загримироваться! Рост у нее почти как у мамы. Надо взять мамины плащ, шарф и шляпу, накрасить глаза и губы – вот тебе уже девушка, которой можно все шестнадцать дать.

За полчаса до полуночи, когда весь дом спал, а загримированная Маша не могла налюбоваться на себя, послышались тихие, но хорошо знакомые голоса: один старческий, скрипучий, другой низкий и грубый. Маша вздрогнула. Она тихонько выглянула в окошко – так и есть: бабушка и дядя Володя стояли под окном Витиной спальни и перешептывались с Витей, сидящим на подоконнике. Маша расслышала, как они уговаривают его пойти погулять, но он без Маши отказывается идти. Разозлившись как фурия, она вылетела из окна и бросилась на покойных родственничков. Решив, что перед ними Наташа, они отступили в ночную мглу, растворяясь на глазах.

– Постойте, прекратите сейчас же исчезать! – заорала Маша. – Мы же сами вас звали, предлагали поговорить. Почему не приходили?

Бабушка кашлянула и прохрипела:

– Теперь по своему желанию нам никак, только с разрешения. Это приказ. А ты чего вырядилась? Ну вылитая Наташка в молодости. На свиданку идешь? Не рановато ли начала?

Маша пропустила мимо ушей бабушкины колкости. Ее интересовало другое – кто дал такой приказ?

– Кто, кто… – бухтел Володя. – Главный ваш. Теперь шагу без него не ступи. И нас сюда притащил зачем-то, а мы же не утопленники какие-то. Тут их видимо-невидимо, а мы не хотим с ними под его дудку хороводить.

Бабушка тоже встряла в разговор:

– Маша, ты, это… Отпусти уже наконец Витю и маму. Не жильцы они, сама знаешь. У Витьки болячка на болячке, а самая страшная уже в мозгу завелась. Неужели не видишь? А то, что Наташа от депрессии избавилась, это временно. Впереди ее большая беда ждет: она дверцу к нам уже однажды приоткрыла, когда кричала: «Жить без него не хочу!» У нас услышали. Теперь эту дверцу захлопнуть не так просто. Тебя не зовем, но, если не поумнеешь и не перестанешь со смертью тягаться, тебя тоже без разговоров заберут. У смерти теперь помощник есть, куда тебе до него. И главное, все готовы за ним хоть в огонь, хоть в воду…

Маша слушала, ежась от холода, а Витя так и сидел на подоконнике в пижаме, задрав голову к небу, словно лунатик.

– Уходите, – твердо ответила она. – Если вы на стороне этого зомби, то нам не о чем говорить. Все должно быть по-честному: жизнь против смерти, а смерть против жизни; есть тот свет и этот, а когда между ними застреваешь – это неправильно. Так и передайте вашему полудохлому красавчику.