Страшное проклятие (Шедевр и другие похождения Эдика. Утриш.)

Нам там не понравилось. Завтра собираемся здесь. Приведу сюда тридцать три барабанщика, будем в отместку вам всю ночь гулять, палатки резать. А казаки придут, уйдём в лес, нас не поймают.

Доложили, значит, главному наркоману ситуацию в вольном изложении.

Посмотрел я на Славу: крепкий длинноволосый мужик и в самом деле был похож на казака.

Смотрю, приуныл мой приятель, который совсем недавно чувствовал себя героем. Припугнул его Немец.

Вечером следующего дня народ стал собираться на краю лагуны, за мусорной свалкой, там, куда Слава хотел попросить перейти тусовщиков прошлый раз.

Собралось немного, человек десять. Пришли несколько барабанщиков и ребята, которые крутили факела. Получилось вполне приличное представление. Не было никаких воплей, мата или скандалов. А часов в двенадцать все уже разошлись.

Утром удивлённый Славик спрашивает меня:

Что это было вчера вечером?

Да вот, говорю, посидели, тихонько побарабанили и разошлись, чтобы Славику не мешать, а то выскочит, барабаны на одно место натянет, а затем друзей пригласит, будут всех по горам гонять».

Посмеялся, немножко, мой приятель. А днём зашёл к нему Немец, предложил выкурить «трубку мира», поинтересовался, не мешали ли они нам вчера.

Обрадованный Слава сказал, что ему очень даже понравилось вечернее представление. Но Немец пообещал, что больше здесь они барабанить не будут, потому что нашли другое удобное место. Правильно рассудил: лучше со всеми жить мирно, чем бегать по лесу, спасаясь от казаков.

По ночам у нас стало тихо. Барабанщики и наркоманы с вечера собирались и уходили в сторону четвёртой лагуны, их не было слышно. Лишь изредка ночную тишину могли нарушить отдельные крики отдыхающих, да проходящий мимо Дуля мог поорать свои песни.

Лежу я как-то в палатке. Около трёх часов ночи, но мне почему-то не спится. Слышу, идёт по пляжу Дуля и громко орёт: «Не стоит про! Не стоит про! Не стоит про!..»

Даже если у него проблемы зачем же кричать об этом во всё горло глубокой ночью, народ будить. Вылез я из палатки.

Чего ты орешь? — спрашиваю пьяного Дулю. — У тебя что, проблемы с эрекцией?

Дуля остановился, слабо шатаясь, и недоумённо уставился на меня:

Шо?! Ты шо «Машину времени» не любишь? Ты шо Макаревича не уважаешь?

Я не сразу понял, причём тут Макаревич. Только потом до меня дошло, что пьяный Дуля пел припев знаменитой песни: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир». Но третье, очень сложное для Дули слово, он никак не мог прокричать его просто заклинивало на букве «г».

По мнению Дули, я был беспредельщиком, самым злобным негодяем в районе третьей лагуны, потому что мешал отдыхать нормальным ребятам. Но мне удалось добиться тишины. Прекратились у нас и кражи.

Серия краж прокатилась на наших стоянках как раз в начале августа, когда на пляже собирались наиболее шумные, многочисленные тусовки. Тогда в течение недели со стоянок несли всё подряд.

У доброй колдуньи пропал коврик и сумка с продуктами. У меня унесли кепку и полотенце, сушившееся ночью на верёвке.

Больше всего не повезло молодой паре из Сочи. Ночью они сидели с тусовщиками на берегу, в их отсутствие забрались в палатку, украли и деньги, и документы, и тёплые вещи.

На соседних стоянках было украдено несколько мобильных телефонов и кошельков с деньгами, кто-то лишился привезённого с собой ноутбука.

Тусовщики ушли и кражи прекратились.

И на следующий год я ни разу не слышал, чтобы у нас на стоянках что-нибудь украли. Отдельные случаи воровства были в районе озера и на второй щели. У нас же всё было спокойно.

Не мешал нам и Дуля. После того как маленький Даня повредил Дуле зад, а его мать разбила об голову кипящий чайник, Дуля решил покинуть третью лагуну.

В начале второго моего сезона на Утрише появились сектанты, которые привезли с собой пару барабанов и стали устраивать небольшие тусовки на пляже. Они шумели не так сильно, как в прошлом году. Под аккомпанемент барабанов покрутят часок другой факела, покурят травку и разойдутся к полуночи. Я им не мешал, наоборот, иногда подходил посмотреть на своеобразное огненное шоу.

В начале июля приехал Слава. А тут как раз кто-то из сектантов справлял день Рождения и вечернее веселье было более шумным, чем обычно.

Подходит ко мне Слава. «Пойдём, говорит, разгоним барабанщиков».

Было ещё рано, и я отказался: «Пускай пока поиграют, подходи ночью, если будут шуметь».

Слава решил вмешаться сам. Он что-то пытался втолковать Кириллу, мужу сектантки Алеси. В отсутствие Дули и Немца Кирилл, собственно, и организовывал здесь тусовки. Но Слава был неубедителен и его послали.

Ночью веселье не прекращалось, Слава подошёл ко мне опять. Мы пошли к тусовщикам, стали ходить между ними, фонарикам освещая их.

Смотри, Лёша, педофилия в действии, говорил Слава, показывая на лежащих в обнимку девочку Алану и молодую наркоманку Юлю.

Покажи мне их главаря, громко сказал я.

Слава осветил фонариком Кирилла:

Вот он, обкололся весь и сидит, барабанит.

У Кирилла аж челюсть отвисла, он даже ничего ответить не смог. Зато я Славе сказал: